Спасите Галю!
Шрифт:
В трубе что-то запело, будто там была заточена птица.
И тут мы увидели Лукьяныча. Он медленно и неуверенно брел нам навстречу.
Трудно вообразить себе облегчение и радость, которые я испытал при виде старого вахтера.
– Лукьяныч! – побежал я к нему.
Тот услышал.
– Ну вот, – сказал он. – А я думал – кранты.
Труба, пересекавшая подвал под самым его потолком, вдруг изогнулась, разорвалась пополам, и на каждом торце образовалась зубастая безглазая морда. Морды повернулись к Лукьянычу.
– Ложись! – крикнул ему Жора. – Ложись, тебе говорю!
Но Лукьяныч растерялся или не услышал этого крика. Он остановился, поднял руки и стал отмахиваться от морд.
Из морд поползли белые волосатые языки, они схватили Лукьяныча за руки, обвили их и стали дергать, словно хотели втянуть в трубу.
Лукьяныч бился, пытался оторвать от себя эти белые языки и потом, прежде чем мы успели подбежать, как-то лениво и равнодушно опустился в воду – во все стороны поплыли, словно опасаясь коснуться его, листья кувшинок.
Языки втянулись обратно в морды, морды прикоснулись друг к дружке, и труба, словно так и положено, вытянулась под потолком.
Лукьяныч лежал в воде. Я приподнял его голову.
– Поздно, – сказал Жора.
Я поднял руки вахтера. Пульса не было.
– Пошли, – сказал Жора. – Кончился Лукьяныч.
– Нет, – сказал я, – мы не можем его оставить.
Я попытался поднять Лукьяныча, но он был невероятно тяжелым, он выскользнул из моих рук и упал в воду.
– Жора, ну помогите же мне! – сказал я.
– Дурак, – сказал Жора. – Посмотри.
Лукьяныч быстро темнел, рот оскалился, показались неровные золотые зубы.
Сомнений не оставалось. Он был мертв.
Но оставить человека в подвале – это было выше моих сил. И Жоре пришлось буквально оттаскивать меня от тела вахтера.
Он вел меня прочь, к лестнице. И тут я услышал сзади голос Лукьяныча:
– Погоди… Щукин, погоди.
– Он живой! – крикнул я и вырвался из рук Жоры. Но, подбежав к Лукьянычу, я в ужасе замер.
Его широко открытые глаза были совершенно белыми, более того, они были покрыты короткими белыми светящимися волосками. Лукьяныч смеялся. Он хотел дотянуться до меня, и я стал отступать. Его пальцы, пальцы скелета, почти дотянулись до меня – и вдруг Лукьяныч кучей тряпья упал в воду и стал растворяться в ней.
Я не помню, как Жора вытащил меня оттуда…
Глава 4. Технолог Щукин
Я очень устал. И, наверное, потерял немало крови. Я хотел остановиться и отдохнуть, но остановиться было страшно.
Мы шли в лабиринте железных ящиков разного размера и формы. Ящики были ржавыми, они вздрагивали, и изнутри доносилось постукивание, словно кто-то просил выпустить его наружу… Стенка одного была выломана.
– Вырвались, – сказал Жора. – Теперь держись.
Я не знал, кто вырвался, и не было сил спрашивать. Небо было синим, вечерним, и уже появились первые звезды. Где-то далеко летел самолет. Стены ящиков смыкались над головами, и мы шли по узкому извилистому ущелью.
Местность начала понижаться. Мы опускались в какую-то воронку.
Ящики кончились, но приходилось перебираться через завалы бревен, бревна были гнилые, между ними летали светлячки. Жора шел уверенно. Только один раз он остановился и замер, приложив палец к губам. Я тоже замер. Я уже понял, что единственное спасение – во всем слушаться сталкера. Я не могу сказать, что раскаивался в том, что отправился в этот несчастный поход. Я был за пределами страха и любопытства.
Мы стояли, ожидая, пока длинная вереница больших белых крыс перейдет нам дорогу. Крысы не обращали на нас внимания. Каждая из них тащила в зубах маленькую куколку. Последняя, совсем еще крысенок, видно, устала и уронила куколку на землю.
Когда крысы исчезли, Жора наклонился и поднял куколку.
– Посмотри, – сказал он, протягивая мне куколку.
Я, хоть было довольно темно, понял, что куколка изображает Лукьяныча, с мизинец размером, оловянного, раскрашенного, в кителе и фуражке.
– Быстро работают, – сказал Жора.
– Кто?
Но Жора не ответил. Он быстро побежал вперед. Перед ним мелькнуло какое-то живое существо.
– Стой! – крикнул Жора, кидаясь вперед.
Раздался вой.
Я подошел. Жора лежал на земле между бревен, навалившись телом на ободранную худую собаку.
Собака повизгивала и вырывалась.
– Ты не видел здесь девочку? – спрашивал Жора у собаки.
Собака не отвечала. Только скулила.
– Ну и черт с тобой! – сказал Жора и отбросил собаку. Та кинулась в сторону.
Жора проследил, куда она побежала.
– За ней, – сказал он.
Нам пришлось перебраться через быстрый, пахнущий карболкой мутный ручей, пробраться сквозь завал картонных коробок, набитых тряпьем. Там была дверь. Из-за нее вырвался луч света.
Жора приоткрыл дверь, и странное зрелище предстало моим глазам.
Вокруг низкого длинного стола сидело множество собак, ободранных, худых, во всем схожих с той собакой, которую поймал Жора.
Собаки смотрели, не отрываясь, на стол. Там, освещенные толстыми горящими свечами, бегали автомобильчики и паровозики. На большом блюде посреди стола – грудой блестящие украшения. Некоторые из автомобильчиков вдруг начинали толкаться, слабые падали со стола.
– Эй! – сказал Жора. – Кто видел девочку?
Собаки как по команде повернулись к двери. Одна из них зарычала.
И тут мы услышали далекий детский плач.
– Это она! – сказал Жора.
Он побежал через комнату с собаками, и те отступали, рыча. Я бежал за ним. Собаки нас не тронули.
Мы выскочили из воронки, и пришлось долго пробираться через расползающиеся тюки с шерстью, потом по щиколотку в грязи шлепать в мертвом кустарнике, и неожиданно перед нами открылась грязная поляна, по краям которой было вырыто множество выгребных ям, источающих мрачное зловоние.