Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре
Шрифт:
В эту ночь я твердо решил досмотреть до конца свой многосерийный цветной сон. Но утром меня вновь разбудили ни свет ни заря.
— К тебе твой приятель. Говорит, катастрофа, — сказала бабушка, зевая.
Я протер глаза и увидел, что рядом с ней стоит Яша. В последние дни он вставал раньше всех и бегал по улице трусцой, чтобы отдалить старость. Но что-то, видать, случилось с ним, когда Яша бегал сегодня утром. Вид у него был какой-то взъерошенный.
— Вась, — выдавил он из себя, — Вась, Базиля Тихоныча уволили!
— Полно ерунду говорить, —
Я тоже не ожидал от него такой шутки, покрутил пальцем у своего виска, говоря этим: ты в своем уме?
— Не верите?! — завопил Яша. — А он уже чемодан собирает. Базиль Тихоныч уже не работает у нас. Он сам мне сказал!
Я и слова молвить не мог, потрясенный этим сообщением.
— Все еще не веришь, да? — спросил Яша, чуть не плача. — Ты же сам говорил, что я не умею шутить.
Вот поэтому-то я и поверил в конце концов, потому что у Яши и в самом деле ничего не получалось с юмором. Он это знал и боялся шутить, опасаясь попасть впросак.
Бабушка тоже поверила Яше:
— Неслыханное дело — увольнять совсем еще молодого специалиста, — пробормотала она. — Нет, тут что-то не так. Вот покормлю тебя и схожу в контору узнаю. А ну-ка, вставай!
— Бабушка, да я не пропаду без еды! Иди прямо сейчас! — закричал я, вылезая из-под одеяла.
— Сейчас там все равно никого нет, — сказала бабушка и пошла на кухню.
— Ну, я побежал. Надо еще к Феликсу и Зое, — сказал Яша.
Наскоро поев, я выбежал во двор и застал там всю троицу. День начинался душный и жаркий, но мои товарищи ежились, точно от холода.
— Теперь пошли, — сказал Феликс хмуро и кивнул в сторону котельной.
Когда мы вошли гуськом в каморку, слесарь завершал последние сборы. У стенки стоял его чемодан с вещами и собранная раскладушка. Теперь Базиль Тихонович связывал шнурком небольшую стопочку книг. Вид у него был очень грустный.
На опустевшей тумбочке сидел дядя Вася и, как мне показалось, сурово смотрел на нас.
— Базиль Тихоныч, это все подстроил Рошфор. Мы с Васей сами видели, — сказал Яша. Слесарь посмотрел на нас и покачал головой.
— Он тут ни при чем, — сказал Базиль Тихонович. — Вы мне еще хоть немножечко верите?
Мы заорали наперебой, стараясь убедить его в этом.
— Так вот, тогда я вам говорю: он тут ни при чем, — повторил слесарь, немного повеселев. — Все дело в том, что меня снова просили помочь. Глава одного государства. Обстановка такая серьезная, что долго рассказывать… Вы, ребята, конечно, славные, неохота от вас уходить. Да ничего не поделаешь. Зовут!
И он снова вернулся к своим сборам. Мы молча следили за каждым его движением.
Я подумал, что больше не услышу его рассказов, и сердце мое сжалось. И еще я подумал, что теперь отлично понимаю кардинала Ришелье: мы тоже теряем такого слесаря-водопроводчика.
Проверив прочность узла, слесарь положил книги на тумбочку рядом с дядей Васей и сказал:
— Подождите здесь. Я схожу за документами и вернусь.
Мы стояли вдоль стены и молчали. Нас смущал строгий, будто читающий все в наших душах взгляд дяди Васи. Он несомненно презирал нас за то, что мы не сумели отстоять его хозяина.
— Может, выйдем во двор? — предложил Феликс.
— Конечно, все равно где ждать, — обрадованно подхватил Яша, потому что у нас уже не хватало сил находиться в опустевшей каморке.
— А я останусь здесь, — сказала Зоя, и выражение лица у нее было такое решительное, что лично меня это немного встревожило.
Я осторожно сказал:
— Яша прав, все равно, где ждать. Базиль Тихоныч сказал просто так. К слову.
— Но все же сказал? Вот вы и идите во двор. А я буду здесь, — объявила она жестоко. Мы замялись в дверях.
— Идите, идите, — повторила Зоя. — У вас мужское самолюбие, вот и идите. Зачем вам слушать, что я говорю?
Мы вышли из каморки, поплелись через котельную. Посреди ее стояли тихие, замершие котлы. Вдруг кто-то вздохнул среди сплетения труб, и голос истопника Ивана Ивановича произнес:
— Ох, когда он ума наберется? Что ж, так и будет весь век по свету ходить? — Истопник опять тяжело вздохнул и умолк.
Во дворе мы сразу наткнулись на бабушку.
— Из конторы иду, — сказала бабушка. — Узнала все. Не увольняли его. Да и о случае том давно все забыли. Слесарь сам подал заявление. А почему, никто толком не знает, и его самого не поймешь. Говорит: мол, теперь я не нужен здесь. Пойду в другое место. Уж как его ни уговаривали — и жильцы, и начальник конторы. Он заладил свое. — Бабушка посмотрела на наши понурые лица и добавила: — Не надо расстраиваться. Путь он идет к другим ребятам. Может, он и вправду там нужней.
Она потрепала ладонью Яшину голову и ушла в дом, а на смену ей тотчас, как в театре, вышел Вениамин. Великий Реалист тащил, сильно накренясь набок, тяжелый чемодан. За ним шла его мать и вытирала платком красные распухшие глаза.
— Мама, постой тут, — сказал Вениамин и, поставив чемодан на землю, подошел к нам.
— Вот уезжаю учиться, — буркнул он и, подумав, протянул руку. — Прощайте, что ли.
— А куда вы едете? — спросил осторожно Яша.
— В Томский политехнический институт, — сказал Вениамин, и глаза его повлажнели: он уже скучал по своей семье.
Мы невольно переглянулись. Мы знали точно, что на самом деле он скоро окажется в старинной Франции, и даже завидовали ему. Еще бы, впереди у него встреча с самим д'Артаньяном и его друзьями-мушкетерами.
Во двор в это время вкатило такси. Рядом с шофером сидел отец Вениамина — пожилой колобок — и указывал, где развернуться, где остановить машину.
— Ну ладно, — сказал Вениамин и пошел к чемодану.
— Ну и ну, он даже попрощался с нами, — протянул удивленно Яша.
— А что тут удивительного, — сказал Феликс. — Разве ты забыл, что говорил Базиль Тихоныч? Он же сказал, что Рошфор исправляется потихоньку.