Спаситель под личиной, или Неправильный орк
Шрифт:
— Я-то, дурак, сам ему предложил идти на то свидание, мол, ты же в той таверне не раз в одиночку бывал, со мной-то что случиться может? А вот случилось. Удар по голове сзади — и всё. Очнулся уже в лесу, в лапах разбойников.
Дальше Вэйланд рассказал, как с него пытались сцедить якобы волшебную кровь, а я задумалась. Когда я превращаюсь в дракончика, то могу выдыхать огонь и, кажется, исцеляюсь тоже. Ну, горло-то прошло. Впрочем, это ещё проверить нужно будет, не знаю как, но придумаю. Так вот, может, и моя драконья кровь такая же волшебная, а значит —
Кстати, о брёвнах. Я давно приметила неподалёку ствол упавшего дерева и теперь вытащила его на поляну и предложила всем присесть. Коричневые гордо отказались, а мы вчетвером разместились почти с удобствами. Седому я даже пустую седельную сумку на бревно подстелила, но он, похоже, этого даже не заметил. Он сидел, уже не держась за голову и не раскачиваясь, просто глядя куда-то вдаль с каменным лицом, но теперь хотя бы уже не на земле.
Потом мне пришлось пересказать то, что узнала от главаря разбойников, дословно повторив описание заказчика. Слишком уж приметным был его перстень, а уж в сочетании с цветом волос…
Седой — надо бы спросить его имя, — который во время моего рассказа вроде бы немного успокоился, свыкся с мыслью, что ли, вступил в разговор, рассказав мне, что светлые волосы у драконов редкость, у большинства тёмные. Но его прабабка была из эльфов. Дети и последующие поколения потомков у неё все были черноволосыми, но вот у Бастиана подобный признак вынырнул, видимо, и с материнской стороны где-то в роду была эльфийка.
— Вы можете жениться на эльфийках? — удивилась я. И на людях, похоже, тоже, если вспомнить маму Вэйланда.
— И на эльфийках, и на людях, и оборотнцы с гномками бывали, — ответил отец Вэйланда. — Я даже про одну орчанку слышал.
— У нас такое запрещено, — пробормотала я. — Даже когда мы не были в такой изоляции. Чистота крови важнее всего, потому что считается, что кровь извне ослабит способности потомства к обращению. А у нас и так больше половины жителей не могут обращаться даже чуть-чуть.
— У нас нет такой проблемы, — пожал плечами черноволосый. — На ком бы ни женился дракон, дети всегда будут драконами. Не сказать, что у нас много смешанных пар, наоборот, это редкость, мы довольно закрытая раса. Но, во всех известных нам случаях, кровь отца-дракона была сильнее. Мать могла передать детям разве что какие-то внешние признаки, цвет глаз или волос, например, или ещё что-нибудь, столь же незначительное. Не более того.
— Правда, у нас никогда никто не женился на метаморфе, — задумчиво глядя на меня, протянул дедушка. — Видимо, из-за этого вашего запрета. И не ясно, какие от такого союза получились бы дети, всё же, ваша магия тоже очень сильна. Но, кто знает? Время не стоит на месте, всё меняется. Возможно, когда-нибудь мы и это узнаем.
Мне тоже стало любопытно, кто бы родился в таком союзе? Понимала, что подобное вряд ли произойдёт в ближайшие столетия, слишком мы закрыты, слишком сильны наши обычаи, и я даже не могла представить ситуацию, которая сделала бы такое возможным. Но всё равно — было интересно.
— А где твой перстень наследника? — спросил вдруг черноволосый, глядя на руку сына.
Вэйланд пожал плечами.
— Среди вещей разбойников его не было, — вмешалась я. — Разве что кто-то его припрятал, только как-то сомнительно. Всё остальное, даже срезанные с камзола пуговицы, были в сумке главаря.
— А был ли он на вас в тот день, ваше высочество? — подал голос коричневый, тот, который Савьер.
— Конечно! Я никогда его… не снимаю… — Решительный поначалу тон сменился растерянным, Вэйланд нахмурился, вспоминая. — Нет. Я не могу этого точно утверждать. Не помню перстня на пальце. Это не значит, что его там не было, но…
— Могло и не быть, — закончил Савьер, и коричневые переглянулись.
— Думаете, Бастиан мог забрать перстень до того, как я пошёл в ту таверну?
— Это было бы логично, ваше высочество. Если перстня не было у разбойников, значит…
— Он всегда завидовал тебе, — покачал головой седой. — Мечтал оказаться на твоём месте. Сейчас я вспомнил, как перехватил его взгляд на этот самый перстень, когда отец вручал его тебе. Меня что-то отвлекло, и я забыл, всё было слишком мимолётно. Но теперь-то вспомнил.
— Это же было больше ста лет назад! Неужели всё это время он планировал, как занять моё место?
Сколько? Это что, Вэйланду уже больше ста лет? Но он не выглядит настолько… солидным. Я думала, он молодой совсем, дед сказал про него «парнишка».
— А сколько живут драконы? — не выдержала и спросила.
— По-разному, — улыбнулся мне седой. — Кто-то больше, кто-то меньше. Но в среднем — около тысячи.
— Ого! Тогда понятно.
Вот я глупая! Конечно, драконы живут дольше всех других рас, о которых нам рассказывали. Просто о драконах этого не знали. Или знали, но не рассказывали.
— А сколько живут метаморфы? — заинтересовался Вэйланд. Раньше в наших разговорах эта тема как-то не выныривала.
— Тоже по-разному, — я пожала плечами. — Зависит от категории.
— И все же? — черноволосому тоже стало любопытно. — Хотя бы приблизительно?
— Пятая категория — как люди, лет шестьдесят-девяносто, — стала припоминать то, что нам рассказывали на уроках. — Метаморфы четвертой категории доживают до ста пятидесяти. С третьей могут жить двести-двести пятьдесят лет. Ну а те, у кого вторая, ещё дольше, некоторые доживают даже до четырёхсот.
— А у тебя какая? — оживился дед Вэйланда. — Судя по дракончику — вторая, не меньше.
Чуть удивлённо посмотрела на него — откуда он знает? Я лишь назвала категории, но не объясняла, что они означают. Но ответила честно:
— У меня высшая. И я не знаю, сколько проживу.
— Высшая? — восхитился седой. — Невероятно! Слышал о таком, но никогда не встречал. И, судя по всему — проживёшь ты немало. Вот и замечательно.
— Стоит ли загадывать? Я могу погибнуть в любой момент, и не доживу даже до двадцати, несмотря на свою высшую.