Спасти царевну 2: сохранить свою тень

Ли Алеся

Милада зябко передернула плечами. Огромное государство с древней культурой и обычаями, не всегда понятными цивилизованному человеку, скрывающее свою мощь за Океаном.

Чем может грозить Островному царствию, да и не только ему, ветер перемен, вновь подувший в Империи Востока?

– Так что же сие за легенда? – поинтересовалась царевна, желая отвлечься от пугающих мыслей.

– Принято верить, что монета принцессы Джи Ай, возлюбленной Золотого Дракона, позволит им узнать друг друга в любом воплощении, – нараспев произнес штурман. Глаза-щелочки внимательно наблюдали за выражением лица царевны, поглощенной его словами и своими мыслями. – Однажды,

юноша из небогатой семьи повстречал прекрасную принцессу и полюбил ее. Их положение было неравным, но храбрость и благородство Ма Ру, так звали первое воплощение Золотого дракона, привлекли внимание Джи Ай, любимой дочери Императора, основавшего династию Тан. Принцесса своей рукой вручила Ма Ру монету, которую Ваше Высочество, может видеть на свитке. Долгие годы шел юноша дорогой воина. Он был приближен ко двору Императора, и пути их с прелестной Джи Ай пересеклись вновь. Ма Ру вернул монету, что служила ему талисманом, и осмелился просить руки любимой дочери Императора. Дело шло к свадьбе, но к несчастию, мудрый правитель, что разумной и твердой рукой объединил земли Востока в Империю, скоропостижно скончался. Сын его, Безымянный император, пожелал сам жениться на принцессе. Джи Ай недрогнувшей рукой изрезала свое лицо кинжалом. Ведь увечная дева не может быть даже наложницей Императора. Оскорбленный тем, что сестра посмела бросить ему вызов, он безжалостно заколол ее. Удар был нанесен с такой злобой и яростью, что разделил на две половинки, висящую на груди царевны монету…

Милада почувствовала, как глаза ее наполняются слезами.

– Почему же Золотой Дракон не защитил свою возлюбленную? – спросила царевна, едва совладав с собой. Голос ее не дрогнул, хоть на ресницах и дрожали капли.

– Кочевники оставались серьезной угрозой новой Империи, пусть земли ее больше и не раздирали междоусобицы. Ма Ру был в походе с войском, когда узнал о смерти Императора. Он незамедлительно отбыл во дворец, но, когда прибыл, все уже было кончено, – охотно пояснил штурман.

Царевна перевела дух и медленно обвела пальцем скол монеты на свитке.

– Младший принц был не по годам мудр и решителен, покончив с вероломным братом и оплакав сестру, он поклялся исполнить любое желание Золотого Дракона, верой и правдой служившего Империи Востока. Убитый горем Ма Ру, желал лишь одного, обучить воинов, что будут денно и нощно охранять императорскую семью, дабы больше никогда не случилась подобная трагедия.

– И он создал их, безликих и смертоносных теней…

Милада кивнула своим мыслям. Рисунок манил ее, притягивал взгляд, словно был чем-то близким и хорошо знакомым.

– Все верно, Ваше Высочество. Ки Ран, будучи принцем по рождению, не должен был стать тенью, но он попал в школу… и пробудившийся Золотой Дракон защитил Империю от страшной угрозы. На Востоке мы называем подобное «судьбой».

– Выходит, раз Ки Ран – новое воплощение Золотого Дракона, то и принцесса могла родиться вновь? – Милада поднялась с кресла, не в силах усидеть на одном месте.

– Непременно, Ваше Высочество. Ведь им суждено быть вместе куда дольше, чем существует свет.

Замершая посреди каюты царевна поспешно отвела взгляд, опасаясь, как бы штурман судна «Александра» не заметил промелькнувшей в ее глазах горечи.

Какая злая ирония.

Монета попала к ней, но где-то в Империи Киро ждет его принцесса.

– Мудрецы оказались правы. Золотой Дракон вернулся вновь, чтобы всех спасти и найти свою принцессу, – иронично подвела черту Милада.

Царевна Арина, сама

того не зная подарила царевне Островов, самое большое разочарование из тех, что той доводилось испытывать.

Но Милада готова бросить вызов самой судьбе, лишь бы и дальше оставаться рядом с Киро.

***

Великий князь Борис Обломский притворил дверь своей каюты и ловко подпер ее стулом. Убедившись, что никто не нагрянет незваным, князь достал из сундука сложенный вчетверо конверт и бережно развернул послание. Он помнил короткое письмо наизусть, каждую строчку…

«Сударь,

До меня дошли слухи, что вы покидаете двор без намерения когда-либо вернуться. Писать мужчине, не являющемуся женихом, неприлично, но печаль моя столь сильна, что я осмелилась просить вас лишь об одной услуге: позвольте мне достойно проститься с вами и разрешить возникшее между нами недоразумение. Ведь когда мы встретимся вновь, обстоятельства мои переменяться.

Я буду ждать вас у малой дворцовой калитки в четыре часа пополудни.

Ваша Мария»

Он не пришел.

Он не мог прийти.

Ответить на письмо – означало для него государственную измену. Ежели кто-нибудь узнает о существовании пары безобидных слов, им несдобровать. Отсутствие ответа служило тайным, но безоговорочным свидетельством его преданности Софийской короне. И все же… долгие годы князь не находил в себе сил расстаться с посланием.

Борис медленно оторвал взгляд от письма, неспешно достал из сундука свечу, на корабле пользовались исключительно масляными лампами, зажег ее и недрогнувшей рукой поднес к бумаге. Письмо вспыхнуло и начало стремительно съеживаться.

Князь бросил его на серебряный поднос и, не отрываясь, смотрел, как исчезает в огне его «Мария».

Теперь все верно. Он и так безбожно затянул с уничтожением письма. Борису хотелось сохранить хоть какое-то напоминание… но даже мысли подобного свойства тянули на государственную измену.

«Александра» отчалила несколько часов назад. Как только появилась возможность покинуть остальных, не вызывая подозрений, князь устремился в свою каюту.

На борту фрегата присутствовала леди Вайолет Моро. Попади сие письмо к ней в руки…

Борис не хотел даже представлять последствия подобной катастрофы. И хоть кузен Елисей верил в желание миледи искупить свои грехи, сам князь продолжал относиться к ней настороженно.

Борис заставил себя оторвать взгляд от стола. Унылый пепел даже не намекал на то, что мгновение назад здесь лежало самое ценное из сокровищ молодого и состоятельного Великого князя Обломского.

И все-таки он не мог прийти.

Он обязан софийской правящей династии всем, и останется верен им, чего бы сие ему ни стоило.

Борис своими глазами видел, как горел родной дом. Он помнил, как отчаянно кричали люди, ломая окна и двери, как рухнула крыша… и наступила тишина…

Пылающие обломки погребли под собой отца, мать и еще добрую сотню ни в чем не повинных душ, не желавших умирать по чужой прихоти.

Его родители пожелали отправиться в ад с поистине царским размахом. Многие годы, придворные сплетники замолкали, стоило кому-либо случайно вспомнить покойного князя Обломского и его супругу, поднявших восстание и выбравших сгореть заживо, лишь бы не признавать свое поражение.