Спасти Цоя

Долгов Александр

Я забыл сказать, что еще был третий пункт в списке рекомендаций, довольно странный, а именно – зачем-то достать маску Брюса Ли, которыми обычно торгуют в сувенирных лавках вместе с масками других знаменитостей, и непременно взять с собой в Ригу. Уж не знаю, для чего она там понадобилась эта сувенирная безделушка, но спорить не стал и вскоре приобрел ее в одной из лавочек, что в подземном переходе на углу Невского и Садовой улицы. Маску, как и пластинки, я уложил в рюкзак, засунув во внутренний карман. Положил и начисто забыл о ней… на многие десятилетия.

Конкретного «плана по спасению» по-прежнему не возникало – один сумбур и переполнявшие меня эмоции, но, как говаривал один великий французский полководец, «главное – ввязаться в бой, а там посмотрим…» В моем же аномальном случае (немного перефразируя) –

«влипнуть в историю, а там посмотрим…» И я немедленно подал документы в латвийское консульство для оформления визы.

В Ригу я решил ехать на машине – зачем тратиться на билеты? Права у меня имелись, получил еще за полгода до этой истории – решил сам себе сделать подарок на совершеннолетие. Экзамены в ГАИ сдал без сучка и задоринки с первого раза, сам такому результату удивился, – это при моей-то лени. Постарался на славу в пику моему одиозному инструктору Виктору, вечно ходившему с недельной щетиной и любившему стращать подопечных историей о каком-то горемыке, который раз двадцать безуспешно сдавал экзамены.

Поначалу я управлял автомобилем не ахти как, и потому тачку решил брать не новую, а потрепанную временем и бездорожьем. Прислушался к совету Виктора: «Все равно, – говорит, – побьешь ее по первости, а так старую особо жалеть не будешь». Главред Долгов, услышав, что мне нужен подержанный автомобиль, предложил купить редакционную машину, развозившую тираж по точкам продажи журнала. Цену назначил символическую, да и пробег был небольшой, я сразу согласился: отечественная «Лада», 99-я модель, реэкспортный вариант, пригнанная из Италии, ярко-изумрудного цвета, хоть и с нещадно обтрепанными крыльями, меня вполне устраивала. В первый же день после сделки я получил боевое крещение, не вписавшись в подворотню своего дома: разбил правую переднюю фару и ободрал уже не раз покорябанное крыло. Впрочем, я особо не расстраивался и до отъезда в Ригу старался побольше практиковаться, особенно в разворотах – мое слабое место.

Тем временем, помня про обещание, данное Долгову, зря времени не терял: закачал в свой MP3-плеер все творческое наследие ELP (на два гигабайта – в него около 500 песен входит, никак не меньше). В подборку вошли десять классических альбомов, два самых известных концертных – я, понятное дело, о «Картинах с выставки» говорю и о Welcome back. Вошли туда и пара сборников, составленных из самых известных треков, на которых я и решил сконцентрироваться, поскольку весь материал оказался крайне обширным – и за месяц не переслушаешь, а мне нужен был результат как можно быстрее – я спешил в Ригу.

Честно скажу, что к прог-року и его адептам я почти равнодушен – там много пафоса, на мой взгляд. Я сам другую музыку люблю, давно болен психоделическим новоделом – диагноз хронический. Мои бесспорные фавориты – портлендская команда The Dandy Warhols, готов слушать ее круглые сутки, все их песни знаю назубок. Правда, не уверен, слышал ли о них сам господин Эмерсон, но в том, что моим любимчикам, вне всяких сомнений, известно имя лучшего клавишника всех времен и народов, не сомневаюсь нисколько. Я же и подавно знаю, какую роль сыграл прославленный музыкант в истории рока, и для того чтобы о нем правдиво написать, то есть объективно, не брюзжа и ехидничая насчет возраста и прочего, надо лишь помнить о том, какой шум в свое время наделало знаменитое британское трио – они оказались настоящими рок-революционерами, единственными в своем роде, полностью изменившими представление о современной рок-музыке. Стоило мне только вообразить на миг, какое впечатление их неповторимые творения могли произвести на молодого слушателя три с половиной десятка лет назад, и все сразу встало на свои места – я понял, в каком ключе надо писать.

Подошло время ответственного задания, днем я забежал в редакцию забрать проходку на концерт. Долгов сообщил, что никаких встреч прессы с Эмерсоном не предполагается, он, якобы, в данном туре интервью не дает, и попутно рассказал пару занятных баек про маэстро. До концерта оставалась еще куча времени. Тачку я оставил припаркованной у дома, рассчитывая немного расслабиться пивом, что иногда себе позволяю. (Да, могу выпить немного вина или пива, а вот крепкие напитки не переношу, после того как меня однажды дружки-журналисты напоили коньяком,

я тогда чуть дуба не врезал, так мне плохо было.) Опускаться в метро в солнечный денек не хотелось, и я махнул пешком через мост – до Дворца культуры имени Ленсовета было не так далеко, да и по дороге было о чем поразмышлять. Прошлой ночью дочитал «Степного волка» – читал медленно, смакуя каждую строчку, перемежая удовольствие с зубрежкой латинского букваря, и, честно скажу, роман стал отдушиной, а финал полностью отражал мое состояние: «Я чувствовал себя опустошенным и готовым проспать хоть целый год». Но вместо того чтобы завалиться спать, я вновь раскрыл книгу и принялся перечитывать начало, «предисловие издателя», написанным, понятное дело, самим автором. И вот в самом конце предисловия я натыкаюсь на такой замечательный пассаж – и как это только я его проглядел по первости?! – «Настоящим страданием, адом человеческая жизнь становится только там, где пересекаются две эпохи, две культуры и две религии. Если бы человеку античности пришлось жить в средневековье, он бы, бедняга, в нем задохнулся, как задохнулся бы дикарь в нашей цивилизации». Вот эти самые слова про столкновение двух эпох меня, по правде говоря, просто ошеломили, и какое счастье, подумалось мне тогда, что я собрался прыгнуть не в другую эпоху, а… подумаешь, через какие-то 16 лет! Что они вообще значат для вечности – всего лишь миг!

Когда я, погруженный в философские размышления о бесконечности бытия, наконец подошел к ДК Ленсовета, до начала концерта оказалось «палкой не добросить». Главный вход был закрыт, и я сунулся на служебный, моя проходка мне давала такое право – дай, думаю, загляну в закулисное кафе, может, увижу что интересное, да мне и нравилось там бывать. За столиками никого не было, только у стойки буфета толпился кое-какой народец. Я пристроился за импозантным дядечкой в черных кожаных штанах и черной шелковой рубахе навыпуск (по виду – великовозрастный хиппи с явно крашеными волосами). И я подумал: наверняка вечером в зале увижу немало подобной публики, ведь предстоящий концерт вызвал нешуточный интерес у любителей прог-рока, я даже узнал из сети, что страждущие хотят добраться сюда аж из Украины и Белоруссии.

Буфетчица обслуживала расторопно и вот уже стала принимать заказ от хиппаря (на деле оказавшегося всамделишным «фирмачом», как назвал бы его мой покойный батюшка). И тут она испытала небольшое языковое затруднение: поняла, что ему, как настоящему англичанину, требуется черный чай с молоком, но споткнулась над значением незнакомого, мягко звучащего слова.

– Трудности перевода? – улыбнулся я буфетчице, мгновенно придя на помощь. – Ему мед нужен. – И когда длинноволосый повернулся на мой голос, ослепив бриллиантовой сережкой в мочке левого уха, я его сразу признал – это был Кит Эмерсон собственной персоной! ……!!! (Прошу прощения.)

Перед походом на концерт я плотно посидел в Интернете и основательно полистал ленту с фотками звездного клавишника – архивные и нынешние в большом количестве – и скажу со всей определенностью, что Кит Эмерсон хоть и изменился внешне с молодых пор, но узнать его можно без труда. Он ничуть не похож на старика, а ведь ему уже пошел седьмой десяток. Он до сих пор выглядел молодцом хоть куда, по-прежнему был бодр и внешне эффектен. Да, не ожидал я, совсем не ожидал увидеть, что он здесь будет передо мной чаи распивать или что-нибудь покрепче (Долгов упомянул, что Эмерсон известный на весь мир выпивоха.)

– Нет проблем, мед у нас имеется, и, без сомнений, самый лучший, – защебетала буфетчица, выставив на стойку стеклянную баночку башкирского меда.

– Вы ему, пожалуйста, еще пару тостов сделайте… э-э-э… из белого хлеба, – добавил я, выяснив, что еще желает маэстро.

– Будет сделано в лучшем виде, – отрапортовала она, зарядила тостер и озвучила стоимость заказа, а для верности подсунула Эмерсону калькулятор. Маэстро пошуршал в кармане штанов наличностью, достал оттуда помятые купюры и, неуверенно повертев их, почти в ступоре уставился на подставленный калькулятор. Тут уж пришла на помощь сама буфетчица, деньги приняла прямо из руки, отсчитала сдачу звонкими монетами и с ходу принялась обслуживать меня. Эмерсон, подхватив поднос, пробурчал странноватую фразу: «Я вновь чужак в стране чужой…» – как бы сказанную про себя.