Спасти обязан
Шрифт:
Подошел Борис, молча посмотрел в мертвые лица своих товарищей и вернулся к нашей машине. Настя бинтовала руку еще не пришедшему как следует в себя Стасу. Да, вот это называется везение!
– Мы только тронулись, как они начали к бутылке прикладываться, - зачем-то стал рассказывать Стас.
– Я не стал, а на всякий случай сел за
спиной водителя. Самое безопасное место при аварии.
Гляди-ка, не просто, значит, везение. Немного и умения было приложено. Вот так судьба умным помогает.
Я обшарил весь склон, где была установлена мина. Никаких следов. И мина сработала не от радиовзрывателя, а от тонкой проволочки, протянутой поперек дороги. Нет, ну кому это было нужно?
Пришлось доставать саперные лопатки и копать в неподатливой каменистой земле две могилы. Везти с собой тела мы не могли. На такой жаре уже через несколько часов появится тяжелый запах. Завернули Сашу и Лешу в куски брезента и уложили в продолговатые ямы. Ни у кого не было опыта могильщика, так что, как уж вышло. Постояли молча над холмиками с самодельными крестами. Да, они были бандитами, но мы зла от них не видели. Или не успели увидеть?
Машину мы оставили там, где ее настиг взрыв мины. Нашли более-менее приемлемую тень и стали держать совет, что делать дальше. О возвращении не могло быть и речи. Даже если предположить совершенно невероятное - кто-то пытается нас остановить, все равно нужно ехать вперед. С максимальной осторожностью, но вперед. В любом случае, дело мы должны были довести до конца. Тем более что никто из спасов не пострадал, тела клиентов остались в целости и сохранности.
Пришло время сказать моим товарищам правду о поездке в никуда. Я так и не вспомнил места, где спрятаны «ядерные чемоданчики». И хотя ощущение, что мы движемся в правильном направлении, не покидало меня, одного этого было недостаточно. Ну, движемся и движемся. А куда именно? Хрен его знает!
Собравшись с духом, я все рассказал. Эффект был ошеломляющим. Несколько минут Борис, Настя и Стас соображали, что же это такое они услышали.
– Погоди, - наконец опомнилась Настя.
– Ты хочешь сказать, что с самого начала блефовал?
– Вот именно, - сокрушенно подтвердил я.
– Я так и знала, просто чувствовала, что здесь нечисто! Ну, ты и зверь!
Стас, только приходящий в себя, сокрушенно крутил головой. А Борис наливаясь злобой, потащил из кармана пистолет.
– Ах ты, сука! Из-за тебя пацаны погибли! Не знает он, куда ехать! Никуда и не поедешь, рядом могилку вырою, собственноручно!
Настя не глядя ударила его ребром ладони по запястью и «Глок» выпал на землю.
– Погоди суетиться. Я Глеба знаю, у него всегда что-то в заначке имеется. Верно?
– Ну-у, да, в общем...
– Говори. Да уймись ты! - прикрикнула она на все еще злобящегося Бориса.
Я понимал, что ничего другого не остается, как использовать мой последний козырь. Не зря я заказал Мусе несколько ампул мемофара и шприцы. Уже в Москве, зная, что память может подвести и место, где находятся мини-бомбы так и не придет на ум, вспомнились еще с советских времен разработки лабораторий ГРУ. В свое время, в тренировочном лагере перед загранкомандировкой, у нас не было специального курса прикладной фармакологии, это не посчитали необходимым. Но кое-что мы узнали. Мемофар предназначался для кратковременного усиления памяти. После введения этого средства человек мог вспомнить все, что видел в последнее время до мельчайших подробностей. Даже то, на что совсем не обратил внимания. Возникала яркая картинка, которую он описывал, находясь в полубессознательном состоянии. Включался магнитофон и рассказ записывался на пленку. Причем врач мог корректировать направление рассказа, задавая наводящие вопросы. Человек как бы входил в иллюзорный мир, мог приблизить или отдалить его детали. Листок бумаги, увиденный с расстояния в километр, удавалось разглядеть так подробно, будто он лежал здесь, в комнате, на письменном столе.
Отрицательной стороной являлось то, что последствия воздействия мемофара нельзя было предсказать. Пользовались им только в крайних случаях, когда человеческий материал не представлял больше ценности и после использования списывался в расход. Процентам тридцати подвергшихся мемофарированию удавалось остаться нормальными. Остальные, пережив столь яркие воспоминания, банально сходили с ума. Ну, предположим, с психикой у меня все было в порядке, железная, можно сказать. Но кто мог дать гарантии, что средство это не найдет лазейку и не отправит меня через нее в Страну Вечного Счастья?
Но другого выхода все равно не было. Оставалось положиться на удачу и крепкие мозги спаса. Я кратко разъяснил, что собираюсь предпринять.
Настя жалобно спросила:
– Неужели ничего больше нельзя придумать?
– Думаю, нет. Я свою память уже истерзал попытками. Не помогает. Борис, к тебе просьба, ты покрепче. Если все пойдет не так, и я из состояния транса не вернусь - пристрели. Мне так будет легче. Да и вам хихикающий идиот ни к чему, только обуза. Стас, Настя, а вы не мешайте ему. Договорились? Стас, ты будешь контролировать процесс и задавать вопросы. Остальные сидят и не мешают. Чтобы ни звука!
Уколы я делать умел. В расстрелянной машине мы нашли чудом уцелевшую бутылку, в которой еще оставалась на донышке водка. Мы со Стасом забрались в наш «УАЗ», который загнали под стоявшее поблизости дерево, чтобы не так жарко было. И все равно я чувствовал, как по лицу стекают капли пота. Это был не страх, просто организм чувствовал, что ему предстоят запредельные нагрузки и заранее готовился к ним. Я закатал рукав рубашки, сломал головку одной ампулы и набрал в шприц ровно кубик прозрачной жидкости. Самодельным жгутом перетянул руку. Прежде чем делать укол, спросил у Стаса:
– Все понял, как и что надо спрашивать? Ни в коем случае не заставляй отвечать напрямую, осторожно подталкивай меня в нужном направлении, будь настойчив, но не пытайся подавлять. Я должен все рассказать сам. И еще одно. Из-под контроля может на время выйти личность Круталова. Это, конечно, идеальный вариант. Как только поймешь, что это он, обращайся к нему «Олег Афанасьевич», успокой, и говори от лица его начальников, без фамилий, конечно. Потом, когда все выяснишь, без жалости загоняй назад и вызывай меня. Действие мемофара закончится через полчаса. Ты должен успеть. И еще одно. Если все-таки мне не удастся вернуться, зови Бориса и постарайся, чтобы Настя ничего не видела. Хорошо? Вам все равно выбираться надо. Узнаешь, где бомбы - езжайте туда, забирайте их и возвращайтесь. Может быть, Муса слово сдержит, вернет Насте тело. Не узнаешь - убирай Бориса и вдвоем прорывайтесь назад, в Россию. Есть у меня ощущение, что на вас военные выйдут. Там у них Хромов такой, я тебе о нем рассказывал. Торгуйтесь, пусть он со своими генералами с Мусой схлестнется. Помогут Насте - что-нибудь придумаете, как от них отвязаться. Ну, и по обстоятельствам... Все понял?
Стас молча кивнул.
Я поработал пальцами, чтобы вена вздулась, протер кожу водкой и ввел себе все содержимое шприца. С минуту мир вокруг меня оставался прежним, а потом солнце резко погасло, и я вновь оказался в том тоннеле, который снился раньше.
Все те же бетонные стены, влажные от стекающей по ним воде, все тот же пыльный пол, усыпанный мелкими камешками. Тоннель на этот раз не казался бесконечным. С каждым шагом приближалась стальная перегородка, в которой была приоткрытая дверь. Наконец я понял, что это не перегородка, а огромные ворота. Коснулся двери рукой, почувствовал, как она подается, и шагнул через порог. Нет, там не было зеленой травы и яркого солнца. Просто небольшой тамбур. Но вот за ним и находилась свобода! Я стоял на ровной зеленой поверхности у подножия небольшого холма, можно сказать даже - холмика. Вокруг росли деревья, невдалеке протекала узкая, но бурная речка. Вопрос, который мучил меня все последнее время оставался без ответа. По-прежнему я не мог сказать, где находится тоннель и вход в него, что это за местность. Усилия мои пропали впустую. Отчаяние захлестнуло мое сердце. Все напрасно. Я заплакал... И внезапно от этих слез успокоился, ощутил, как мне легко и хорошо. Тот мир, в который я вышел из тоннеля был моим, мне предстояло жить в нем и сознание этого наполнило душу весельем. Я шел по траве среди деревьев, тени скользили по моему лицу, слезы высыхали. Жить здесь, жить легко, жить вечно!