Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови»
Шрифт:
— Поздравляю вас, Владимир Оскарович, — улыбнулся Арчегов. — И позвольте сразу взять быка за рога. Мы с вами говорили об организационно-мобилизационных мероприятиях, хм, скажем так — нового типа, их требуется немедленно подготовить.
— Но вы говорили, Константин Иванович, — Каппель с некоторым изумлением посмотрел на военного министра, — что пакеты уже готовы.
— Готовы, не отрицаю. Давно. Красного цвета, как я даже уточнил. Но вот насчет их содержимого я такого ответа вам не давал. Это же входит в обязанности начальника Генштаба, отнюдь не военного министра. Я только
— А раз его величество сам предложил, то давайте, господа, ответим сейчас на самый важный для нас вопрос. Война с большевиками неизбежна — но это дело не нынешнего, а следующего года. Но хорошо бы приложить такие усилия, чтобы без войны добиться нужного результата. Возможность для этого есть — красные начали стремительное продвижение на запад, на Германию, начав экспорт революции. Давайте попробуем определиться, как мы можем использовать этот бросок к своей пользе…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Нет у революции конца…
(27–28 августа 1920 года)
Карамышево
— Ушел Бурлов, Петр Федорович, дальше по Кове ушел!
Хорунжий Скуратов от огорчения чуть не выругался, но сдержался: с командиром говорит, хоть тот ему и двоюродным дядькой приходится. Впрочем, и сам есаул готов был крыть матом всех и всякого. Вроде все было рассчитано, ан нет — вывернулся из западни красный бандит, как мокрый обмылок в жаркой бане. Побросали в сельце обоз, раненых да больных с бабами и детишками и снова ушли в глухую тайгу.
И где их там искать прикажете?!
Тайга ведь большая, на многие сотни верст не то что жилья, зимовья охотничьего не найдешь. Хотя это только на первый взгляд кажется, а на самом деле путей-дорожек у красного атамана не так много. Сотню партизан ведь кормить нужно, да и устали они изрядно — казаки и егеря по Ангаре их уже две недели гоняли, с пароходов из пушек били и в конце концов на ангарский приток загнали, Кову. Отсюда путь один только — на Братск, а там их давно поджидают егеря и маньчжурцы.
Куда еще?
Вправо, к мятежному Тасееву, бывшей столице партизанского края, занятому стражниками, сотни верст через тайгу? Или влево, к сельцу Невону на Ангару? Но туда идти нельзя — на реке флотилия, выхода совсем не будет. Прижмут к реке, обложат да уничтожат.
Не позавидуешь красному командиру, хотя тот умелый и рисковый вояка, дольше других партизан во всем Приангарье продержался. Но, как говорится, сколько ниточке ни виться, а за кончик все равно ухватятся.
— Ладно, племяш, — чисто по-семейному произнес Коршунов, — пойдем дневать, хозяйка стол накрыла.
Офицеры подошли к жестяному рукомойнику, с удовольствием умылись с дороги, вытерлись расшитым рушником, предупредительно повешенным рядом на гвоздик, и чинно уселись за стол, что стоял под навесом
Таежное село встретило отряд есаула Коршунова хорошо, с доброй приязнью. Было видно, что партизанщина и война достали местных крестьян до печенок. Оттого и радушие проявили, столь несвойственное по прошлому году.
Офицеры перекрестились, затем Петр Федорович негромко прочитал молитву, и чинно уселись обедать, без спешки — бесконечная гонка по тайге за партизанами, все время всухомятку, а то и вообще на одних сухарях, истерзала бедные желудки. А тут грех не вкусить!
Стол был уставлен чашками, блюдцами и плошками с простой таежной пищей. Густая наваристая уха, благо рыбы водилось в местной речушке много, исходила паром и дразнящим запахом. Здоровенный чугунок с дичиной, тушенной с капустными листьями и молодой картошкой, малосольные огурцы из бочонка, жаренные на большой сковороде грибы, рядом моченая брусника и прочие дары тайги, которая никогда и никому не давала не то что умереть с голоду, но даже впроголодь жить, если, конечно, руки где надо пришиты.
Ели офицеры молча, ломая руками пышный, еще горячий каравай белого пшеничного хлеба. Наготовили и напекли съестное красным, что с винтовками прошлись по дворам, требуя их покормить и обогреть. Вот только промашка у «бурловцев» вышла, не дождались они долгожданной трапезы и всем скопом бежали из села, настигнутые преследующим их отрядом.
Ну, а все наготовленное досталось победителям, как всегда на войне происходит. Теперь погоня по тайге намного легче пойдет — сытому, хорошо помывшемуся в бане да отдохнувшему ночку на мягкой постели казаку или егерю гораздо легче в походе приходится, чем голодному, завшивевшему, истерзанному гнусом, плохо спавшему у костра партизану…
— Вашбродь! — Бородатый, нахмуривший густые кустистые брови, с небольшим брюшком, хозяин степенно сел на лавку напротив есаула, что вечерял у двухведерного самовара. — Тут дело такое случилось. С красными проводником Тимоха Волоков пошел, охотником вызвался. Бобыль тут у нас один есть, всю здешнюю тайгу вдоль и поперек прошел, знает ее как свои пять пальцев…
Старик говорил медленно, тягуче, так ведут себя все здешние жители, ибо тайга болтливых не любит, как и спешки, что зачастую горестью одной оборачивается.
Есаул это хорошо знал, потому не перебивал, вопросы не задавал, прекрасно понимая, что важное ему и так потихоньку расскажут. Стоит только терпеливо подождать, тем более что в руке кружка горячего чая с малиной, и можно не торопясь его прихлебывать.
— К вдовице одной, значит, Тимоха там ходил, а в прошлое лето ее ссильничали два партизана. Баба руки на себя опосля наложила, ее дурной болезнью оделили. Тимоха-то их и узнал, в отряде они энтом, бурловском…
Старик не торопясь налил себе в кружку чая, щедро сыпанул в кипяток сухой малины. Сделал тягучий глоток, чуть прикрыв отнюдь не старческие, живые, с огнем, глаза. Затем заговорил дальше, но так медленно, будто слова, как гвозди толстые, из себя, как из стены, клещами вытаскивал, налегая всей силою: