Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови»
Шрифт:
— Пора!
Офицер сжал плечо пулеметчика, и тот выпустил длинную, с половину ленты, очередь. «Нагайка» затряслась, заходила на легком станке, трудолюбиво заплясал крохотный огонек на дульном пламегасителе. Рядом зашлись смертоносным лаем два других станковых пулемета, на отдалении негромко стучали короткими очередями новехонькие «плети».
— Так их, так!
Офицер кричал, теперь сдерживать голос не было нужды. Захлопали навинченные на стволы винтовок мортирки — вниз полетели десятки гранат. И если есть при жизни ад, то сейчас он был здесь, на левом берегу Шилки, протянувшись на добрую версту. Шел уже не бой, а избиение, вскоре перешедшее в кровавую бойню.
—
И не могло быть иначе, слишком подавляющим стал огонь белых, что на каждый винтовочный выстрел красных отвечали длинными очередями автоматов и пулеметов, а с реки безостановочно, в предельном темпе, били пушки и минометы. Свинцовый шквал полностью накрыл партизанские позиции, превратив их в смертельно опасную ловушку…
Москва
— Три монархии полностью обессилили друг друга, разом покончили самоубийством, — Арчегов отпил горячий кофе из фарфоровой чашечки, любезно предоставленной чекистами из кремлевского дворца, и криво улыбнулся, едко закончив свой короткий монолог: — К великому торжеству западных стран, наших так называемых «союзников», веками добивавшихся такого нужного для себя результата. В конце концов золотой телец сделал свое черное дело!
— Вы имеете в виду предоставленные нам Францией займы?
— Не только это, да и не сколько. Не меньшую роль сыграли великие князья, титулованная сволочь и толстосумы, что без Парижа не мыслили своего приятного времяпровождения. Тут все взаимосвязано. В том числе и безответственная и недальновидная деятельность российской либеральной оппозиции, приложившей немало усилий к созданию… Вернее, как показал семнадцатый год, что-либо созидать она неспособна по определению, а может только разрушать. Да и в тонких слабых ручонках, не привыкших к труду, власть не удержишь. А языком болтать… Ну, это мы умеем! Тут нас учить совсем не надо, сами кого угодно поучим! Но как можно отринуть государственные принципы?! Увы, космополитизм и патриотизм взаимно исключают друг друга. Тут нужно выбирать что-то одно. К сожалению, наша интеллигенция исповедовала второе, оттого и властвуют сейчас большевики.
От слов генерала лицо Милюкова пошло пятнами — каждое слово тут пришлось не в бровь, а в глаз, ибо Павел Николаевич сам приложил немало усилий к расшатыванию прежних государственных устоев и, находясь в составе Временного правительства, напрямую подвел страну к катастрофе. Теперь его политическая карьера снова совершила крутой поворот, вынеся наверх в условиях возрождаемой монархии. Если перефразировать известное высказывание, то получится крайне забавно — против чего боролись, на то и напоролись!
— Простите, Константин Иванович, но мне кажется, что вы торопитесь слишком утрировать…
— Ах, Павел Николаевич, я человек военный, служивый, отнюдь не опытный политик или дипломат, а потому говорю грубо. Намного моложе вас, оттого рублю сплеча, как привык, не выбирая выражений.
Арчегов старательно изображал из себя нарочито прямолинейного собеседника, ибо говорить на равных с искушенными политическими играми деятелями, такими, как его собеседник или наркомвоенмор Троцкий, он не мог. Единственным выходом из такой ситуации было стремление заставить собеседника говорить только в таком ключе, выбить из-под него привычную почву формальной логики, круто замешенной на софистике или демагогии и приправленной, как он неоднократно убеждался, интеллигентской болтовней.
— К тому же мы, коих в ваших кругах «солдафонами» или «сапогами» именуют, на самом деле люди весьма осторожные,
Милюков вздрогнул — завуалированный намек на гибель собственного сына в 1915 году на фронте достиг своей цели. Арчегов сознательно его не щадил — он целиком разделял точку зрения многих русских офицеров, что либеральная оппозиция, жадно рвавшаяся к власти, виновата в раздувании революционного пожара и гражданской войны так же, как и большевики. Если не больше их…
А что Милюков являлся кадетом, ничуть не меняло такого отношения. С эсерами типа Керенского данная партия ведь рука об руку вместе работала над разрушением империи. Да и болтали не меньше, призывая к «войне до победного конца» и при том сознательно разваливая собственную армию. И в процессе этом в первые месяцы играл первую скрипку на какой-нибудь отпетый социалист или большевик, их тогда у государственного кормила и рядом не стояло, а самый махровый октябрист Гучков, представитель крупного капитала, князь Львов, выразитель интересов помещичьих кругов. Вот они и порулили, от души, до тошноты!
— Какая война, Павел Николаевич?! Мы сейчас с красными не способны рати устраивать. Народ впервые миром задышал, хлеб стал сеять — заикнись мы о будущей войне, враз все потеряем, что с таким трудом сохранили и с неимоверными тратами и муками заново возрождаем. Вы же знаете, какие предложения нам большевики вчера сделали? Вот от них и плясать должны, а не от того, нравятся ли нам кремлевские «товарищи» или нет. Учтите — они выражают интересы большей части народа, а потому имеют силу, с которой мы вынуждены считаться!
— Аморальность в политике…
— Очнитесь, Павел Николаевич!
Арчегов сознательно подводил разговор к взрыву, чтобы расставить все точки над «i». То, что министр иностранных дел не отвечал ситуации, а являлся чисто политической фигурой, типа бывшего главы МВД Сибири Яковлева, служащего как для умиротворения «демократической оппозиции», так и «союзников», для него стало ясным — генерал уже два часа язык ломал в бесплодной беседе.
— Ульянов-Ленин жестко сказал, что для большевиков нравственно все, что служит победе революции, как в России, так и во всем мире. А потому возникает вопрос — применима ли нынешняя мораль к такому абсолютно беспринципному режиму?! Далее это касается так называемых «союзников», за добрые отношения с которыми вы так ратуете. Я вам задам только пару вопросов. Можем ли мы назвать их политику по отношению к России, в войну с германцами, предельно эгоистичной, ставящей свои собственные интересы выше союзнических?! И еще — как оценивать их деятельность за прошедшие два года? Они нам помогали или нагрели свои собственные ручонки на нашей междоусобице?
— Позвольте, Константин Иванович…
— Секундочку, Павел Николаевич!
Лицо Арчегова покрылось багровыми пятнами гнева.
— У меня еще несколько вопросов. Вы думаете, что наша уступчивость перед ними заставит их соблюдать заключенные в войну соглашения? О тех же Босфоре и Дарданеллах для примера! Или они оценят нашу пролитую кровь и скостят царские долги? И уже дали нам законную долю репараций с Германии? Или гарантируют границы «единой и неделимой», отказавшись от поддержки ими же вновь образованных здесь государств — Прибалтики там, Финляндии и прочих там грузин. Вы так считаете?!