Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови»
Шрифт:
— У тебя же рука плохо гнется, Иржи?
— Зато я вояка добрый, две войны за плечами. Да и в легию не берут, в городе останусь, при школе — новобранцев учить буду!
Он не обманывал для утешения: с таким ранением, как у него, в строю не служат. Но все равно — брать винтовку в руки Колер не желал.
Золота, привезенного из Сибири, хватило, чтоб обстроиться с молодой женой, обзавестись хозяйством и даже маленьким виноградником. И теперь все это добро нужно оставить большевикам на разграбление — такого бывший капрал легий перенести
— Научу ребят винтовку держать да ботинки шнуровать. Русские вояки добрые, потерь ненужных не хочется. Ты не беспокойся, я рядом с тобой буду, не на казарме, ночевать дома стану.
— Хорошо, — с радостью отозвалась жена и погладила ладошкой по широкой груди мужа. — Ты только наших парней добротно учи, чтоб домой вернулись. Их же невесты ждать будут. Ладно?
— Да, милая…
Иржи растерянно похлопал веками — тяжело понять иной раз русскую жену, ох как тяжело. Другая бы рыдала, а эта сама служить отправляет, да еще радуется. И любит при этом так горячо, что ни одна чешка и рядом не стояла, нет в них этой поглощающей самоотверженности, себе на уме они, расчетливы.
— Иржи, я просто не хочу, чтобы большевики устроили здесь такое, что у меня дома. Ты сам все видел! А потому буду молиться за тебя, за солдат — не пускайте их сюда!
Москва
— Заключив с нами перемирие в марте, большевики упустили блестящую возможность добить войска генерала Деникина и сбросить их в Черное море. Крым удалось бы удержать, но это большой роли в будущем не сыграло бы. Как и наше Заполярье, впрочем. Вопрос с ними был бы решен в самые ближайшие месяцы.
— А Сибирь?
— В этом году нет, но в следующем сибиряки покатились бы под напором красных до Байкала, а там, возможно, взорвав туннели, удалось бы удержаться. Но вряд ли надолго. Так что мы должны быть благодарны полякам, захватившим Киев, и не только им.
— А кому еще? — с улыбкой, с какой отец смотрит на самоуверенного сына, спросил Милюков.
— Так большевикам, Павел Николаевич, — пожал плечами Арчегов, — кому ж еще. Они нас не добили только потому, что решили поймать журавля в небе, а не держать синицу в руках. Но я их понимаю. Совершить там пролетарскую революцию намного проще, чем в нашей крестьянской России. Так что выбор предопределен.
— Вы имеете в виду поход на Вислу?
— Это первый шаг. Второй будет сделан в Берлине, а третий, на что я очень сильно надеюсь, в Париже. Да-да, Павел Николаевич, не удивляйтесь — я действительно горячо желаю, чтобы экспорт революции завершился именно этим. И приложу максимум сил для достижения сего.
— Вы желаете вызвать всеобщее возмущение в Европе? Зачем вам это безумие?! — удивление Милюкова было искренним. Но он был политиком, а потому быстро оправился и осторожно спросил: — Это ваше желание или…
— Или, Павел Николаевич. Эту идею полностью разделяет Сибирское правительство, а
— Но ведь это совсем не так!
— Совершенно верно. Но то в очень отдаленной перспективе. А в ближайшей… Мы выступим если не союзниками большевикам, то, по меньшей мере, благожелательно к ним настроенными соседями. Пока… Вы прекрасно знаете всю подоплеку, с вами ведь говорил перед отъездом премьер-министр вашего правительства Кривошеин.
— Но его позиция разится с вашей. Наше правительство выступает за продление перемирия. И только. Я хорошо понимаю, что воевать мы не в состоянии. Но открытый союз с Лениным? Ладно, пусть тайный, если слепо следовать букве, а не духу. Зачем?!
— Иного просто нет, если мы хотим избавить Россию от них!
— Избавиться посредством союза с ними?! Знаете, молодой человек, я видел различные перипетии в политике, но вот с такой сталкиваюсь впервые в жизни. Извольте объясниться!
— Как вы думаете, какую ошибку делает человек, садясь за карточный стол с опытными шулерами?
— То, что начинает с ними играть, — после короткой паузы ответил Милюков, сверкнув глазами.
— Царская Россия уселась за стол и попыталась играть по их правилам и краплеными картами. Выигрыш, как вы знаете, забрали «союзники». Теперь мы не повторили ошибки и играть с нашими заимодавцами по новой не стали. Но зато уселись за стол большевики…
— И как они играть будут?
— Как русские офицеры, встречаясь с мошенниками. Их во все времена предпочитали сразу бить подсвечниками по голове. Насмерть бить. То же самое сделали красные — ударили больно, вкладывая всю силу. Почему? Я думаю, они прекрасно понимают, что в нынешней ситуации им нас не победить, как и наоборот, впрочем. А тут шанс нехилый появится, если европейские страны охватит революционный пожар.
— Так тем более не нужно его устраивать себе на погибель! Вместе же гореть будем! — Милюков наклонился над столом, гневно сверля пронзительным взглядом улыбающегося генерала.
— Нет, не сгорим. Это на погибель нашим «союзникам» нужно, очень нужно. Жизненно необходимо, иначе они нам шею долговой удавкой пережмут. Вы будете плакать, Павел Николаевич, если большевики в Лондоне и Париже советскую власть устроят, долговые обязательства спалят, а банкиров утопят? Или предпочитаете, во имя очередного их спасения, чтоб такие бесчинства в Иркутске и Симферополе произошли?
— Первый вариант для меня намного предпочтительней, — после долгой и мучительной, словно застывшей во времени, как в густой деревенской сметане, паузы произнес Милюков. — Но поймите меня. Я отнюдь не питаю сочувствия к нашим партнерам по Антанте, Константин Иванович. Просто опасаюсь, и очень серьезно, что, революционизировав Европу, большевики немедленно примутся за нас с удвоенной силою.