Спасти Персефону
Шрифт:
Который был Владыкой Подземного мира, Кронидом, лавагетом, Невидимкой… и богом.
Тогда они с Левкой ушли в верхний мир — не на Олимп же идти ему, смертному — и Танат еще пару веков присматривался к теням: не мелькнут ли где-то знакомые волосы.
Потом перестал.
— Убийца! — окликнул его Аид. — К тебе тоже будет маленькая просьба. Не вмешивайся.
Танат дернул крылом. Он и не собирался ни во что
А он не вернется.
Потому, что это — не он.
— Иногда я не понимаю тебя, Убийца, — медленно сказала Персефона.
Она не была такой дурой, как Левка (с точки зрения Таната, Левка являла собой эталонный образец дуры), и явно что-то подозревала. Хоть бы в верности Аресу не заподозрила, а все остальное он выдержит.
— О, не волнуйся, я прекрасно понимаю Таната, — сказал не-Аид, в его темных (недостаточно темных!) глазах читалось тщательно укутанное насмешкой беспокойство. — Он полагает…
Его оборвал пронзительный визг Минты:
— Уииииии!!! Мама! Мама спустилась!
***
Пока Минта отвлекала внимание Деметры бурными восторгами, Танат незаметно отошел в сторону, стараясь все же не терять остальных из вида; так, Аид чертыхнулся, поминая какого-то варварского демона, достал из воздуха длинное черное одеяние и пафосно в него задрапироваться, скрыв и варварские штаны, и варварские сапоги.
Царица же, наоборот, растрепала волосы, передвинула пояс на сторону, стянула добрую половину одежд и принялась ме-е-е-дленно надевать их обратно, тщательно разглаживая каждую складочку и злорадно при этом усмехаясь.
Когда перед ней вырос разъяренный Арес, она еще поправляла фибулу в форме граната.
— Ты! — завопил он. — Ты разрушила мой дворец!..
По плану Аида, глубокомысленная реплика Ареса должна была остаться без ответа. Так и случилось — не успела Персефона и рта раскрыть, как ее сгребла в крепкие материнские объятия Деметра.
Рыдающая, причитающая на ультразвуке Деметра с висящей на ней и также рыдающей Минтой — Танат невольно порадовался, что оказался в стороне от этого тайфуна.
Арес попытался предъявить жене еще какие-то претензии, но не смог перекричать драгоценную тещу и отвел взгляд в сторону.
В сторону некоего подозрительного типа в подозрительном черном хитоне.
Аид терпеливо подождал, пока недоумение на лице Ареса сменится узнаванием, и вкрадчиво произнес:
— Радуйся, племянник.
— А…а…а…
— Аид, — любезно подсказал… (Кто? Невидимка? Нет, показалось). — Меня зовут Аид.
— А… а что ты тут делаешь?! — сформулировал наконец Арес. Его лицо стремительно багровело, между бровями пролегла складка, руки слепо шарили по броне и попадали то по мечу, то по щиту, то по колчану с молниями Зевса. Спасибо хоть по сторонам не смотрел, а то наткнулся бы взглядом на своего вестника. Неудобно бы получилось.
Хотя, собственно, кому неудобно — уж точно не Танату.
Плевать он хотел и
— Я вернулся, — негромко сказал Аид, чуть улыбнувшись уголками губ. Едва заметно, но этого оказалось достаточно, чтобы земля под ногами вздрогнула, и зашумели, взвились огненные фонтаны во Флегетоне, и зашелся радостным лаем Цербер, и ощутимо дохнули холодом Стикс и Лета, и зашумели бескрайние… джунгли, не так давно бывшие асфоделевыми лугами, и завопили грешники на Полях Мук. Это Подземный мир приветствовал своего Владыку.
Кроме грешников, конечно. Они никого не приветствовали, просто очень хорошо понимали, что фантазия на казни у Аида гораздо богаче, чем у Ареса с Персефоной и всеми судьями вместе взятыми.
Деметра опустила руки, и Персефона, вывернувшись из ее объятий, грустно проводила взглядом тающий в воздухе двузубец.
— Вот и все, — прошептала она.
Танат скептически хмыкнул и привычно воздержался от комментариев. Аид позвал, мир отозвался… несчастный Подземный мир, тоскующий по своему Владыке, он был готов вцепиться зубами в то немногое, что еще можно было разглядеть в смертном, который когда-то был Невидимкой. Наверное, миру этого было достаточно.
Но не Танату.
Он фыркнул и отвернулся — Владыки возвращаются не так. Потом повернулся обратно — полюбоваться обескураженным выражением лица Ареса.
— Не знаю, куда ты планировал вернуться, — выдал наконец Арес. — Этот мир мой уже тысячу лет, и я его не отдам. Можешь пойти на поклон к Зевсу, дядюшка, и попросить у него какой-нибудь незанятый остров.
— Ты можешь думать, что этот мир был твоим, — спокойно улыбнулся Аид. — Но он всегда принадлежал только мне. И она тоже.
Он драматично взмахнул рукой в сторону Персефоны. Танат недовольно подумал о низкопробных комедиях смертных — Аид их явно пересмотрел, иначе откуда столько дешевых театральных эффектов. Определенно, искусство приходит в упадок.
— Я тоже принадлежу Аиду, — злорадно подтвердила царица, напрочь игнорируя ошарашенный взгляд Деметры и подозрительный Минты. — Помнишь, ты все искал моего любовника?..
Неистовый побагровел. Танату стало интересно, понимает ли бог воины, что его банально провоцируют. О нет, он никогда не был тупым — просто неотесанным и несдержанным. Однако способности царицы доводить драгоценного супруга до белого каления не стоило недооценивать — короткий обмен репликами, и он уже размахивается, чтобы отвесить ей оплеуху.
Прямо перед носом Деметры. Гениально.
— Убери свои лапы от моей дочери! — завопила Плодоносная, одной рукой сгребая Персефону в объятия, а другой выращивая перед Аресовым носом гигантский баобаб, об который тот по инерции приложился.
Пока Неистовый отлипал от баобаба, Аид не нашел ничего лучше, чем проникновенно заявить, что тот никогда не был настоящим Владыкой — только клоуном на чужом троне. Напомнил, так сказать, о себе — и одобрительно кивнувшей Персефоне, и тут же прекратившей голосить Деметре. И Аресу, собственно.