Спасти шпиона
Шрифт:
Но и Семаго тоже медлил. Некоторое время он пыхтел, бесцельно втирая туловище Сперанского в угол, и вдруг проревел по-детски обиженным голосом:
– Вре-о-ошь!
В тот же миг его хватка ослабла, руки упали. Отшатнувшись, майор сделал несколько шагов назад, уперся в стол. Врезал кулаком по вазочке с сушками, вазочка слетела на пол и разбилась вдребезги, стоявшая рядом бутылка «Мартеля» подскочила и упала, брызнув драгоценным содержимым. Семаго испугался, бережно подхватил ее, поставил на место, – нет, взял снова, приложился прямо к горлышку, словно прощения просил, сделал несколько шумных глотков.
Потом вытер губы рукавом, исподлобья взглянул на Сперанского,
– Пардон, извиняюсь, – пробормотал. – Вырвалось. Садитесь же…
Сперанский одернул на себе пиджак, заботливо расправил воротник сорочки. Сказал, стараясь не выдать волнения:
– Я лучше зайду как-нибудь в другой раз, – и направился в прихожую.
Семаго скривился, как от сильной боли, перегородил ему дорогу своей ручищей.
– Да погодь ты!.. Вы, то есть… – Он окончательно смутился. – Не придете ведь. Я знаю. Не позвоните даже. И в книжке своей напишете, что Семаго упился, убить вас хотел… Или вообще ничего не напишете. Э-эх!.. – Семаго убрал руку, махнул с безнадежностью: мол, ладно, идите вы все. Отвернулся, пробормотал в стену: – И все будут по-прежнему думать, будто это я Дрозда порешил тогда…
Сперанский остановился, рассматривая его мощный кабаний загривок и что-то соображая. Ситуация изменилась. Вместе со страхом и болью ушла уверенность в том, что Семаго и в самом деле пытался его убить.
– А что же еще я напишу? – пустил он в голос обиженную дрожь. – О чем? Подозреваете меня в чем-то – так прямо и скажите, зачем за грудки хватать-то?..
– Устал я, – не к месту прогудел Семаго.
– А если хотите, чтобы я о чем-то написал в своей книге, так расскажите толком.
Семаго молчал. Выдержав паузу, Иван Ильич повторил бархатистым убедительным обертоном:
– Напишу все в точности, как вы расскажете… Так что там у вас с этим Дроздовым?
Семаго пошевелился, полез в буфет и достал оттуда старое выцветшее фото, сунул его в руки Ивану Ильичу. Двое молодых парней, стриженных под полубокс, стояли рядом на фоне спортивной площадки. Бесхитростные улыбки до ушей, майки-безрукавки советского образца, заправленные в сапоги галифе. Одного, который пониже, Сперанский узнал сразу – будущий майор Семаго.
– Это он? – Сперанский показал на второго.
Семаго кивнул:
– Дрозд. Он самый. А теперь слушайте…
И отставной майор Семаго начал рассказывать историю, которую до сих пор не доверял никому, кроме жены, которой был вынужден объяснить причину ночных кошмаров.
…Все началось, когда на третьем курсе их повезли в Рождественское, на учебно-тренировочную базу ВВС. Здесь готовили операторов для крылатых ракет класса «воздух—земля» и испытывали новые или модернизированные образцы «изделий». До этой поездки Серега Семаго, Сёмга, ничем не отличался от своих сокурсников-«стрижей»: крепкий, подтянутый, неунывающий, бесконечно гордый своей причастностью к могучей ракетной технике, технике будущего.
Весь день курсантов водили по базе, на тренажерах и за учебными пультами они отработали несколько практических заданий, а вечером хлебосольное начальство накрыло гостям праздничный обед в столовой. О спиртном, конечно, и речи не шло, зато были и жареная картошка с грибами, и вишневый компот, и даже экзотические бананы по штуке на брата – после скудного курсантского довольствия – пир на весь мир!
Получилось так, что соседом Сёмги по столу оказался капитан-земляк – Петр Афанасьевич его звали. Ракетчик, между прочим, почти родня. После обеда он пригласил Сёмгу и его товарищей к себе в общежитие и вот там их уже угостил так называемой «массандрой» – смесью
Дальше – хуже: «радио» слышать начал, разговаривал сам с собой – про полномочия какие-то, про секретные ключи, про конец света. Отстранили его от дежурств, ясное дело, положили в изолятор. Хотели в область отправить, в специализированную клинику, да не успели. На второй день лейтеха сбежал из изолятора, оглушил часового у склада с горючим, забрал автомат и попытался проникнуть в шахту. Его, недолго думая, нейтрализовали прямо в тамбуре, пристрелили, короче…
И как раз в это время дежурная смена обнаружила сбой в работе электроники – отказал контур, который отвечает за связь с системой запуска. И тут же заработала транспортная платформа, поднимающая ракету в стволе шахты, а минутой позже поступил сигнал о готовности к запуску маршевого двигателя центрального блока. Что тут началось, трудно передать… По тревоге подняли весь личный состав части, дежурную смену перевели в режим боевой готовности, только задача была противоположная обычной – не произвести запуск, а предотвратить его!
О ЧП с лейтехой, конечно, все забыли. Суета, беготня, паника… Никто не знает, что делать: не прописана в уставе такая ситуация, при которой ракета может по своей инициативе подниматься к поверхности, а двигатель с двадцатисемитонной тягой сам собой начинает готовиться к запуску. Попробовали обесточить систему зажигания, а она не обесточивается: приварились контакты к клеммам – и все тут! Кто-то полез блокировать тросы подъемной платформы, ему руки в момент отрезало. Прет ракета, все двести тонн, как будто первый и второй номер смены запуска синхронно повернули свои ключи и одновременно нажали стартовые кнопки. Но ключей в отверстиях пульта нет, да и кнопки закрыты блокировочными крышками, а вся стартовая команда обалдело сидит и смотрит на мониторы… Ну все, думают, сейчас настанет судный день… Считают секунды до запуска двигателя: девять, восемь, семь…
И вдруг все встало. Платформа остановилась, система запуска дезактивировалась, пусковой контур пришел в норму. Сам командир полка в шахту полез выяснять, что произошло, в чем причина такой аномалии? А там, прямо в стволе – наш лейтеха, размазанный контейнером по стенкам шахты. Как он туда попал, так никто никогда и не узнал. Охрана клялась, что пристрелили его, точно пристрелили, вот и кровь в тамбуре на полу и стенах… С таким ранением не походишь… К тому же из тамбура нет прямого выхода в шахту… Такие дела.
Самое интересное, что с той поры беды на эту шахтную установку так и посыпались: через несколько месяцев солдат из охраны застрелился, потом прямо возле боевого пульта от сердечного приступа скончался командир дежурной смены, три офицера подали рапорта на увольнение, объясняя устно, что ракета «на них смотрит» и даже разговаривает… А ровно через год, день в день, в шахте без видимой причины вспыхнул пожар, несколько человек погибли, вся начинка выгорела. Правда, это позволило ту злосчастную ракету все-таки списать и поставить на боевое дежурство новую. И сразу же, как по мановению волшебной палочки, все пришло в норму!