Спасти СССР 3
Шрифт:
— Это очень правильно — сказал посол — у нас тоже рабочие пиво после работы пьют, не так вредно. Пиво, это зерно и хмель и больше ничего
— Водка тоже зерно, ну, ладно. Почему бы чехословацким фирмам не поставить в СССР свои пивоварни и работать на них же, продавать пиво. Мы поможем с оборудованием, торги и ресторанные объединения договоры заключат. Настоящее чешское пиво, скажем, в Ленинграде. Таким образом будет крепиться настоящая, советско-чешская дружба!
Посол был явно не в восторге судя по его кислому виду, но сказал что пошлет запрос в правительство. Но понятно, что он предпочел бы деньгами. Долларами. Переводными рублями они платят только
Короче, мы вас ненавидим, а вы нам должны. А вот хрен! Крепите дружбу не словами, а делами! Не хватает денег на нефть и газ — заработайте! А мы пиво будем пить.
С завода — я отправился в министерство сельского хозяйства…
В СССР верным способом погубить карьеру человека — было отправить его на сельское хозяйство. Это была черная дыра бесхозяйственности, в которую как в топку летели миллионы и миллиарды — но накормить страну так и не получалось. Смех смехом — но в неурожайные времена страна обладающая четвертью мирового чернозема — закупала зерно десятками миллионов тонн. Особняком в плане проблем снабжения стояла Москва — ради того чтобы накормить ее, обирали всю среднюю полосу РСФСР, а потом жители Нечерноземья ехали в Москву и вывозили из нее все что до того туда свезли. Что такое — длинное, зеленое и колбасой пахнет? Ответ — электричка из Москвы.
Я намерен был заняться проблемой сельского хозяйства в приоритетном порядке, потому что именно нехватка продуктов питания, даже самых необходимых сыграла решающую роль в неуклонном росте социальной напряженности в конце восьмидесятых, что страну и угробило. Особой оппозиционности то и не было — но пустые полки говорили сами за себя, по ним оценивалась эффективность власти в целом. Какая перестройка — жрать нечего! Если в течение двух-трех лет не закроем дефициты по продуктам питания — реформы можно и не начинать…
Я примерно знаю, что вы сейчас думаете. Вот, пришел такой умник и все разрулил. У меня, господа-товарищи, есть два стратегических преимущества. Первое — это послезнание, то есть я не предполагаю, а точно знаю, что если поступить так то и так то — то итог будет таким. Я говорил, по моему — по местным меркам я доктор экономических наук, не меньше. И второе — это много лет жизни в стране с самой развитой экономикой мира — поэтому я не предполагаю, а точно знаю как должны выглядеть институты и как работать механизмы и какие. Местные — понятия не имеют, даже академики. Взгляды на экономику, осведомленность об элементарных вещах здесь такая, что хочется биться головой об стену.
Но есть и проблема. Американский опыт впрямую применять нельзя. Так можно разрушить то неплохое, что тут есть — и не получить ничего хорошего. А как наложить американскую матрицу на совершенно другую страну, не сломав ни то, ни другое. И как сделать так, чтобы от экономических реформ выиграли добросовестные люди, а не теневики. Ведь основная причина провала экономической программы перестройки — ее авторы не учли наличие в стране мощного деструктивного класса мелких и крупных теневиков, которым было выгодно разрушить экономику, а не реформировать ее. В девяносто первом именно это и произошло — теневая экономика заменила полностью разрушенную официальную…
— Если знаешь кто, сажать надо сейчас.
— Все
— Что — все.
— Если сажать
— Ну ты не очерняй.
— А чего тут очернять? И так черным черно. По сути вы в СССР дожились до того что каждый хоть раз но давал какую-то взятку. Не обязательно деньгами. Продавщице за кусман мяса с задней двери магазина. Врачу — чтобы отнесся по-человечески. Директору спецшколы — чтобы сына устроить…
— Так уж и все.
— Почти все. Любой, кто дал взятку готов, и украсть, и взять взятку. Как говорится, женщина один раз целку теряет
— Ну, ты скажешь…
— Опровергни
— Не хами.
— Съехал. Вопросов больше не имею.
В Минсельхозе все уже знали о моей поездке во Владимирскую область, потому на коллегии первый вопрос подняли по развитию частного скотоводства на селе. Служить бы рад, прислуживаться — тоже. Еще и пытаются исподволь спихнуть с себя ответственность — вот только если народ сам себя кормить будет, вы то тут зачем всем министерством а? Я послушал — послушал, потом заметил
— Товарищи…
…
— Нам надо понимать, что для скотоводства, и молочного, в том числе есть три уровня. Это современные комплексы с привязным содержанием — корова не гуляет по пастбищам, ее кормят на месте. Это колхозные фермы и буренки. И это частное владение. Частное владение — да, мы расширяем, и будем расширять. Но это не панацея, это способ накормить само село и мелкие города. Москву с колхозных рынков не накормишь. А если смотреть в будущее, то и колхозные коровы не накормят, будущее за специализированными хозяйствами на пять и более тысяч голов которые только этим и будут заниматься — молоком и мясом и более ничем
…
— Что будем делать, чтобы накормить Москву?
…
— Каждый четвертый килограмм мяса едим не свой, товарищи [42] ! В отдельных регионах — даже картошку нельзя купить свободно. Что дальше — талоны? Продуктовые карточки.
Сидят. Смотрят виноватыми глазами обосравшихся. Вообще… выбили крестьян, получили в итоге жуткий гибрид человека и раба, трусливый с начальством, бесцеремонный с подчиненными. Каждому нужен барин. У колхозника барин — председатель. У председателя — секретарь райкома. У секретаря райкома — областной уровень, и так далее. А для министерства, для коллегии, барин — я. Вот приедет барин, барин нас организует…
42
В реальности эти слова сказал Н.Рыжков в 1989 году. Понятно, что как в стену горох получилось
— Только что я вернулся из Югославии, где на примере видел пример очень успешного сельского хозяйства. Причем на горных почвах, в горах, не на черноземе…
— Так там лето шесть месяцев в году…
Я посмотрел на говорящего.
— Если вы считаете, что объективные обстоятельства не позволят нам добиться поставленных целей, накормить, наконец, народ — вам на коллегии делать нечего. Не смею вас задерживать.
Повисло тяжелое молчание. Потом — неосторожно сказанувший — вынужден был встать и выйти из кабинета. Остальные боялись на него смотреть…