Спасти СССР. Манифестация
Шрифт:
Фрэнк Карлуччи был из числа последних, и одним из немногих, за кем по утрам приезжал черный правительственный "олдсмобиль" с охраной.
Но сегодня он остался дома. Ничего такого не случилось: просто он собрался серьезно подумать. Руководителям вообще полезно этим заниматься. Фрэнк считал, что любой крупный начальник должен обязательно отрываться от текучки и отводить на размышления не менее половины своего рабочего времени - это окупается сторицей.
Об этом его убеждении знали немногие. Для остальных он так и остался все тем же резким и агрессивным оперативником, что за два десятка лет работы под прикрытием Госдепа вырос в настоящего мастера танца на острие ножа. И правда:
Тем лучше. Сейчас, когда Ронни уже начал подбирать команду, рассчитанную на победу, самое время сделать свою главную ставку, и излишнее внимание может только повредить.
Карлуччи полагал, что его позиция почти идеальна:
"Можно поздравить себя с верным решением - вовремя расстался с Госдепом. Через год, край - через два, но еще до президентских выборов, Сайруса Вэнса будут вспоминать лишь как неудачника, почти случайную личность рядом с бестолковым и наивным президентом-рохлей. От этой администрации запомнится лишь Збиг... И это большое счастье, что он не успел подмять меня под себя. Я как нельзя более кстати сориентирован на военных, а за теми будущее есть, несмотря на незаживший пока Вьетнам. Конечно, моя связка с Уайнбергером и Рамсфельдом была скорее удачной находкой, чем осознанным ходом - признаюсь, просто повезло тогда с расселением в общежитии, но вот выстроенные доверительные отношения с Колби и Броссом - это уже целиком моя заслуга.
Теперь же, когда в сумеречных политических недрах Вашингтона завозился Билл Кейси, пробуя, по поручению Ронни, на зуб идеи ветеранов Фирмы, эти "пенсионеры" (хотя какие, нафиг, они пенсионеры!) - мой чуть ли не самый важный актив. Кейси, как и Колби, и сам Бросс -- это наследие отрядов "Джедборо", особого оперативного дивизиона Управления стратегических служб в Европе. Хороший консервативный фундамент таких людей не может не импонировать Рейгану. А упертый, амбициозный и агрессивный ирландец Кейси, что, как пить дать, станет-таки "новым Донованом" при Рейгане, на Бросса только что не молится.
А это значит, что - да, пришло время подтянуть их к себе еще поближе, привязать дополнительными интересами. А какие могут быть интересы у материально независимых ветеранов Фирмы? Только информация, и сколько этим монстрам ее не дай - все мало...".
Фрэнк глубоко вдохнул свежий весенний воздух. Размышлял он привычно на ходу, прогуливаясь взад-вперед по дорожке вдоль недлинной лощины, что тянулась рядом с домом. Чуть в стороне своенравно журчал широкий ручей, а ветви буков и хмелеграбов на склонах уже взрывались ярко-салатовой листвой. Здесь было очень тихо, и думалось на диво хорошо. Уходить не хотелось, но Карлуччи ждал гостей, и время для них уже пришло.
В пятницу, поразмыслив предварительно над свежими материалами по "ленинградскому феномену", он сделал пару звонков по защищенной линии. Так, внешне ничего особого: намеки, понятные лишь посвященным, да кодовые фразы: "новая метла" оперативного управления предлагала заслуженным ветеранам прибыть на конфиденциальную встречу.
По правде сказать, среди многих важных и даже важнейших обстоятельств, которые занимали Карлуччи в данный момент, частности, пусть и связанные этим делом, не имели особого веса. Хотя, если бы Карл с Джорджем до источника добрались, а еще лучше, смогли бы с ним побеседовать, тогда тема действительно получила бы один из высших приоритетов. Пока же ему было о чем беспокоиться и без шарад из Ленинграда: ощутимо усиливался натиск коммунистов в Италии и Франции, нешуточно досаждала возня с утечками от потерявших всякий страх идеалистов Фирмы, вышли на пик саботажные операции в Йемене и все ощутимее раскручивался маховик стратегической польской операции. К тому же постоянно трясло в Никарагуа, а теперь еще и в Иране.
Но вот и Колби, и Бросс, причем не сговариваясь, питали к этому ленинградскому сюжету какой-то обостренный интерес. И недавний руководитель ЦРУ, и бывший начальник аналитического управления были слишком ценным ресурсом, чтобы выключать их из жизни Фирмы - поэтому они продолжали получать очищенные материалы, делясь взамен своими соображениями, игнорировать которые было бы великой глупостью.
А раз так, то новые данные по "ленинградскому феномену" были для Карлуччи хорошим поводом вывести ветеранов на разговор о по-настоящему серьезных вещах: о будущем американского разведсообщества вообще, и в связи с набираемой Рейганом командой, в частности.
"Впрочем", - Фрэнк кивнул своим мыслям, - "может, старики и по делу что-то интересное надумают? Они-то, в отличие от оперативного руководства, не озабочены ни скверными новостями, ни очередными вздорными идеями офисных бюрократов и заносчивых сенаторов. А фантазии им не занимать".
Где-то наверху, за цветущими вишнями, что окаймляли склон лощины, мягко рыкнул мощный мотор, и Карлуччи заторопился к дому. Со стороны его очень низкая и субтильная фигура напоминала сейчас смешного суетливого гномика, что резвым козликом скачет по ступенькам вверх. Лишь вблизи, приглядевшись к его холодным спокойным глазам, можно было вдруг понять, что он неоднократно дарил своим противникам смерть, и забавного в нем на самом деле немного.
Оба ветерана были пунктуальны и прибыли на встречу почти одновременно.
– Иган, Джон, спасибо, что откликнулись, - улыбнулся Карлуччи, пожимая руки.
– Добрый день, Фрэнк если, разумеется, в Компании сейчас вдруг случаются добрые дни, - отозвался Джон Бросс.
В этом мягком и спокойном человеке, обладающим изысканными манерами и приятной улыбкой, сложно было разглядеть матерого специалиста по диверсиям и рукопашному бою. Этот воспитанник Донована прошел все, что мог пройти человек такого профиля в непростые времена его молодости, и засверкал как мощный аналитик поздно и внезапно, лишь будучи списанным по ранению в синекуру кабинетов.
– Ранней весной и поздней осенью Арлингтонский лес поблизости от Амфитеатра Лаббер Ран - это Хорошее Место, чтобы поговорить о Серьезных Вещах, - в тон ему отозвался Фрэнк Карлуччи.
Весеннее солнце уже разогнало и рассветный туман, и утренний зябкость. Воздух мягко овевал кожу, природа вокруг пела оду весне, и Фрэнк вытащил раскладные кресла прямо на стриженый газон. Колби закурил, а Бросс запрокинул голову, подставив лицо ниспадающему с неба теплу.
– Иган, - Карлуччи развернулся к Колби и глянул на того в упор, - ты знаешь, твой ленинградский протеже, похоже, засветился не только в Израиле, но и в последних событиях в Италии.
– И кто пострадал на сей раз?.. Хотя... Стоп!
– в глазах у Колби внезапно полыхнуло пониманием, - хочешь сказать, что он приложил руку и к разгрому "бригадистов"?
– Бинго!
– довольно ухмыльнулся Карлуччи.
Колби довольно потер руки.
– Ха, Фрэнк, вообще-то меня это не особо удивляет, - по недобритой, как обычно со времен Вьетнама, физиономии коллеги и бывшего "особо важного шпиона", человека опасного, иногда смертоносного и уж точно не сентиментального, проплыла легкая, почти мечтательная улыбка, - это, напротив, еще раз подтверждает мои мысли.