Спец
Шрифт:
Утром после вчерашнего немного ныла голова, но умывшись и сделав зарядку, немного пришёл в себя, а после столовой, завтрак был неплох, но в полку Бадина готовят лучше, я стал прощаться с фронтовыми лётчиками. Тут уже шла боевая работа, взлетали одни, улетали другое. Судя по количеству машин, видно, что полк свежий, ещё не истаял под ударами немцев, и я надеюсь те продержатся подольше. Полковник сам пришёл проводить меня, крепко обнял на прощание, и сказал небольшую речь, в основном благодарил. Ну и я сказал, будут появляться такие же высотники, зовите, поможем. А когда к машине подошёл, то обнаружил что вместо шестнадцати звёзд победы, теперь восемнадцать. Молодцы парни, постарались. Устроившись в кабине, я поднялся воздух и так постепенно, сильно не напрягая мотор, полетел в сторону тыла. Причём только поднявшись на два с половиной километра, понял что всё же задержался. Ночью нужно было лететь. В мою сторону направлялись пять пар «мессеров», и целью явно был я. Тут было только одно спасение, шли те не на высоте, а
— Грач, ответь. Грач, взывает Кот.
— Грач на связи, Кот, что случилось?
— Засада. На меня выходит десять «мессеров». Видимо у аэродрома был наблюдатель что их вызвал. Мне не уйти, принимаю бой.
— Понял. Держись, Кот, помощь скоро будет.
То, что у аэродрома наблюдатель есть, теперь я не сомневался, наверняка ночью высадили, с того же «Шторьха», и те до утра успели достигнуть границ аэродрома. А я ещё удивился, чего это парочка в стороне от аэродрома устроилась, я тогда подумал, что это секрет охраны, выдвинутый подальше от части, а теперь понял, это и есть наблюдатели. Я лишь мельком их окинул взглядом, но рацию приметил, причём нашу, советскую, да и в форме нашей были, при оружии, именно поэтому я на них и не обратил внимания. А вот «охотники», тут видимо отправили лучших, действительно не дали мне уйти, пока две пары в стороне нарезали круги чтобы ускорить подъём, я всё же поначалу смог оторваться, но меня догнали на восьми тысячах. Тут я уже в своей стихии. Первая пара атаковала в лоб, вторая старалась зайти с хвоста, а третья заходила со стороны солнца, похоже эта пара и должна меня добить, пока остальные отвлекают. Однако, воевать по-честному я тоже не собирался, как и героически погибать. У меня магия есть.
Ведущего той пары что шла мне в лоб, я сбил, используя Стихию Огня. Самолёт вспыхнул, даже из кабины выбивался огонь, и ведущий, рухнул вниз, входя в штопор, а ведомый испугано дёрнулся в сторону, я по нему отработал всем бортовым вооружением. Надо отметить что попал, подбил к сожалению, а не сбил, и тот выпуская сначала тонкую струйку, которая начала густеть, пошёл в сторону своих. Не дойдёт, наши перехватят. Я сообщил о недобитке Грачу, который судя по мату, сам вылетел мне на помощь. А бой у меня превратился в свалку. Честно сказать в таких схватках я не участвовал, и растерялся по началу. Но постепенно стал осваиваться, и ещё одного немца сбил, этого честно, пулемётами, ещё двоих Стихией Воздуха, сломав им крылья. Что удобно, стрелять можно по любому, кто в перекрестья прицела попадёт, своих тут нет. По мне тоже стреляли, и гады попадали, за десять минут боя успели превратить мою новенькую машину в чудом державшееся в воздухе решето. Это меня разозлило, и ещё два немца огненными комками полетели вниз. И что сделала оставшаяся тройка? Правильно, дала дёру, потому как Грач прибыл с подмогой, целую эскадрилью привёл. Того недобитка они уже перехватили, вогнав в землю, и перехватили одного из тройки беглецов. Остальные к сожалению, ушли.
А меня повели обратно к аэродрому, на такой развалине добраться до Горького ну просто нереально. Вот и аэродром, думал не долечу, отметив что наблюдатели остались на месте, следят со стороны что на аэродроме делается, я клюнул носом и пошёл на штурмовку. Те поначалу и не поняли, что происходит, а потом поздно. Боезапас у меня остался небольшой, и я весь его выпустил.
— Кот, что происходит? — немедленно последовал вопрос Грача.
— Наблюдателей немецких обстрелял. Искал их, и вот рассмотрел. Пусть людей пошлют, тела проверить. Я не промазал.
Тот отдал несколько приказов своим особистам, и мы пошли на посадку. А там произошла катастрофа, стойка шасси сложилось, и взрывая гнущимися лопастями землю, мой «Миг» сломав крыло, скапотировал. Конец машине. Я видел, что тут её не восстановить. Лично я бы смог, но как я это объясню? Так что придётся только пожалеть о потере. Народу сразу набежало множество, общими усилиями подняли самолёт, и я выпал вниз головой на подставленные руки, расстегнув ремни безопасности. Дальше расстегнув парашют, отбросив его в сторону, я взял протянутую трость и фуражку, которые также выпали из кабины. Фуражка имела три пулевых пробоины, трость расщеплена в двух местах. Все в шоке ходили вокруг моего истребителя. Ладно те повреждения, полученные при неудачной посадке, так ещё пулевых пробоин сосчитать никак не могли. Больше пятидесяти были в кабине, фонарь во многих местах прострелян, а я целый, лишь матерюсь и отряхиваю от пыли. Кто-то бога вспоминал, кто-то что-то про везение говорил, но в одном склонялись все, я чертовски везучий сукин сын, раз смог из такого боя выйти без единой царапинки. Уже подтвердили шестерых сбитых мной. А тут ещё и врач пристал, мол, после такой посадки, я точно не мог обойтись без травм, а из-за стресса их не чувствую. Срочно на осмотр. Еле отбился, подтвердив свою врачебную квалификацию, так что обошлись лишь вопросами и ощупываниями, но тот всё же не хотя подтвердил, что я действительно в порядке. А это точно чудо.
Закинув на плечо парашют, я похромал к землянкам, где размещался штаб, больше у меня имущества не осталось, а от самолёта одни обломки. В это время «Яки», на посадку заходили, и механики принимили машины, убирая их в укрытия. Работали все споро. В штабе меня похвалили, шесть сбиты, все подтверждены, на земле свидетелей хватало, уже звонили,
— Конец нашим, — прошептал водитель.
— Не говори ерунду, — приказал я тому. — Окопались хорошо. А страшно только прямое попадание, так что потери будут, но не сильные. Наверное, мой «мигарь» добивают, гады… Вот что, оставь меня там дальше на перекрёсте, я остановлю попутную машину, а ты давай обратно. Раненые там точно будут и все машины на счету, чтобы увезти их в госпиталь.
— Есть, — козырнул тот.
Мы вернулись в машину, это был «Газ-64» чем-то похожий на мой «Виллис», да очень похож. Этот советский внедорожник я увидел впервые в Горьком, там они и выпускались. Бадин недавно такой получил, и сделал его командирским, сам гонял. Так вот, мы вернулись в машину и доехали до перекрёстка, тот меня там высадил, выгрузив вещи, и попылил обратно на предельной скорости, что позволяло развить качество дороги. А штурмовики, закончив своё дело, улетали, лишь за одним тянулась тонкая струйка дыма. Видимо зенитчики на аэродроме постарались, я видел там две установки. Закинув парашют на плечо, подотчётное имущество, я направился с дороги дальше в поле. Как-то мне особо и не хотелось по земле ехать в Горький. По железке тоже можно, но там немцы мост разбомбили, чем сильно усложнили нашим переброску резервов и боеприпасов. У меня есть «У-2» в запасе, его и использую. Для наших тылов самый предпочтительный самолёт, и пусть на дозаправку придётся садиться, но доберусь уже сегодня. Да и не привлечёт он внимания, сколько тут таких летает.
Найдя неплохое место, я вызвал самолёт, проверил его, тот в порядке и заправлен, запустил двигатель, и забравшись в кабину, поднял машину в воздух, неторопливо направляясь в тыл. Да уж, после скоростного «Мига» пересаживаться на эту тарахтелку… тяжело. Как будто на месте стою. Снова привыкать нужно. Вот так двигаясь метрах в двухстах от поверхности земли и летел в сторону Горького. Часам к двенадцати, я сел на дозаправку, заодно и поел, использовал одно из тех готовых блюд, которые заранее сготовил, и оно ещё горячее. Отлично поел, пока шла заправка аппарата, и его осмотр. Нашёл проблему в моторе, устранил, потом трещину в центроплане, тоже убрал, и через полчаса, полетал дальше, к трём часам оказавшись над нашим аэродромом. Сделав круг, я пошёл на посадку. С вышки явно с удивлением наблюдали за моим появлением, по полётному расписанию никакого связного самолёта тут не должно быть. Я же, совершив посадку, подрабатывая мотором докатил до капонира, где раньше стояла моя машина, и заглушил двигатель. Посмотрев в сторону выглядывающих из соседнего капонира механиков, Никита там же был, я поднял очки на лоб и растягивая шлемофон, крикнул:
— Во, Никита, принимай аппарат, махнул не глядя.
Тот уже узнал, подскочил, взобравшись на крыло, помог вылезти, забрав парашют и тюк комбинезона, я летел без него, в форме, да и шлемофон также отдал. Помогая мне спуститься, тот спросил:
— А где «мигарь», командир?
— А «Миг», Никита, тю-тю, — и поздоровавшись с подошедшим Светловым с парнями, пояснил. — Обратно летел, десять «мессеров» подстерегли, утянул их на высоту и там принял бой. Думал на высоте отсидеться и так уйти, не дали. Шестерых я в землю вогнал, ещё один с дымом уходил, истребители Егорьева перехватили, ещё двое ушли. Так что машина за себя отомстила. А при посадке сложилось правое шасси, и машина скапотировала, разрушаясь. В ней потом больше двухсот пробоин нашли, немцы хорошо стреляют. Представляете, моя фуражка и трость что в кабине лежали, простреляны были, вся кабина в решето, а на мне не царапинки. Я их тому полку подарил, думал на удачу, оказалось нет. Мы отъехать от расположения не успели, километра на три всего, как на них штурмовики обрушились. Машин двадцать работало. Судя по дымам на земле, потери есть. Вот такие дела.
— А этот связной откуда? — спросил Светлов, похлопав по крылу «У-2».
— А это мне подарили. Генерал на дороге встретил, узнал, что это я тот лётчик что в одиночку с десятью дрался, меня водитель сдал, а он этот бой видел, один «мессер» чуть на их колонну не упал, неподалёку воткнулся, долго обнимал, и вот этот аппарат на время дал. Сказал всё равно лётчика нет, погиб, забирай пока. Потом пришлёт за ним нового пилота.
— Прямо так и отдал? — удивлённо приподнял бровь Светлов.
— Сам удивился. Его за грузовиком буксировали. Я уже потом, когда в воздух поднялся и дальше полетел, вспомнил, что ни имени его не спросил, ни документы на эту машину. Хотя бы письмо начеркал от руки. Вообще ничего.