Специалист по этике (Моралист, Этический инженер)
Шрифт:
Весь город был расположен на островах. Неуклюжие большие корабли бороздили прибрежные воды, а мелкие утлые суденышки барахтались в водах многочисленных каналов.
Язон с надеждой выискивал хоть какие-нибудь следы космопорта или другие признаки межзвездной культуры, но тщетно.
Тропа, по которой они шли, вновь спустилась вниз, и город скрылся за грядой холмов. Прошло еще несколько часов изнурительного пути, пока наконец они приблизились к морю. Средних размеров парусный фрегат стоял пришвартованный к каменному причалу. Пленников связали по рукам и ногам и бросили в трюм корабля. Язон
– И вот перед нами открывается вид на древний романтический город Аппсала, славящийся отвратительными обычаями, кровожадными туземцами и полным отсутствием санитарии, о чем свидетельствует канал, воды которого разрезает сейчас киль нашего славного корабля; скорее его можно назвать сточной канавой.
А теперь обратите внимание – с левого борта мимо нас проплывают густо населенные острова. Те, что поменьше, покрыты лачугами, да такими грязными и дряхлыми, что крысиные норы в сравнении с ними – дворцы небесные. На больших островах за высокими стенами прячутся начиненные всевозможными видами смерти каменные крепости, готовые в любой момент явить свой звериный лик всему миру. Как вы сами понимаете, сосредоточение в одном городе такого огромного количества крепостей говорит о том, что каждая из них представляет собой неприкосновенную личную собственность одного племени, группы или клана, о которых нам поведал наш незабвенный друг Иуда.
Вглядитесь в эти памятники человеческой жадности. Это конечный продукт системы, которая берет начало от рабовладельцев типа Чаки, продолжается в семейной династии дзертаноджей и достигает апогея порочности за этими неприступными стенами.
Все тот же закон: каждый сам за себя, единственная дорога к власти – дорога по трупам соотечественников. Все технические открытия и изобретения строго засекречены и используются исключительно в корыстных целях. Никогда я не видел, чтобы человеческая жадность и эгоизм достигали подобных размахов. Я восхищен… – В этот момент корабль резко изменил курс, и Язон скатился в вонючую трюмную воду. – Низвержение человека… – пробурчал он, с трудом взбираясь обратно.
Корабль тряхнуло еще раз – он ударился о сваи причала. Где-то наверху послышались лихая брань, крики, и парусник замер. Со страшным скрипом закрылись морские ворота, открылся люк, и пленников выволокли наружу. Они находились в доке, окруженном высокими стенами.
Их втолкнули в открывшуюся дверь и повели по бесконечному узкому коридору, через множество проходных комнат, мимо бесчисленной стражи.
Наконец они очутились в центральном зале, лишенном какого бы то ни было убранства, за исключением ржавого железного трона, на котором восседал, несомненно, сам Хертуг Перссон.
Великолепные седые волосы струились по его плечам, а белая борода, казалось, была слеплена из снега. Впечатление портили большой круглый нос и маленькие красные глазки.
– Эй, вы! – раздался под сводами зала зычный голос Перссона. – Почему вы до сих пор живы?
– Мы твои рабы, Хертуг! Мы твои рабы! – в один голос заорали все присутствующие и замахали руками.
– Я не раб, –
Толстый конец лука стоявшего рядом с ним воина описал в воздухе дугу, и оглушенный Майк свалился на пол.
– У тебя новые рабы, о Хертуг! – сказал воин.
– Который из них знает секрет кароджа? – спросил Хертуг.
Воин указал на Язона.
Тут вперед выступил Снарби.
– Да, это он, о могучий Хертуг! Он может сделать кародж и заставить его повиноваться. Я знаю. Я видел его работу. Еще он сделал огненные кувшины, которые сожгли дзертаноджей. И множество других вещей он сделал, о могущественный. Я привел его к тебе. Пусть он послужит во славу Перссонов и строит им кароджи. Вот обломки машины, на которой мы бежали от дзертаноджей, этот кародж все съел и взорвал сам себя.
Снарби положил перед Хертугом останки кароджа и некоторые уцелевшие инструменты.
Могучий презрительно скривил рот.
– Разве это доказательство? – язвительно произнес он и повернулся к Язону. – Эта рухлядь ничего не значит. Как ты докажешь мне, раб, что умеешь делать все то, что я сейчас услышал?
Язону очень хотелось отказаться от всего, что наговорил Снарби, чтобы отомстить предателю, но он тут же отбросил эту мысль по многим причинам. Во-первых, из чисто гуманных соображений – не вина Снарби, что он родился и вырос в обществе с волчьими законами, а главное, Язон прекрасно понимал, какие последствия грозят ему в случае отказа. Он помнил, как Снарби заикался о каких-то там пытках, и не слишком торопился познакомиться с ними.
– Доказать нетрудно, о Хертуг! Я могу построить машины, которые ходят, летают, плавают, говорят, лают как собаки и катаются на своих спинах.
– Ты построишь мне кародж?
– Конечно. Если у вас найдутся подходящие инструменты и материалы. Но сначала я должен выяснить, на чем специализируется твой клан. Ты понимаешь, о чем я говорю? Трозеллинги делают кароджи, дзертаноджи качают нефть. Чем занимаются твои люди?
– Ты не можешь не знать славы Перссонов!
– Я прибыл из дальних краев, а новости о вашем городе доходят медленно.
– Но не о нас, о Перссонах! – Хертуг ткнул пальцем себя в грудь. – Перссоны могут говорить со всей страной. Мы всегда знаем, где наш враг и где наш друг. Мы посылаем по проводам чудо, которое зажигает стеклянные шары, выбивает меч из рук противника и вселяет ужас в его сердце.
– Похоже, Перссоны монополизировали право на электричество. Рад слышать это. Что ж, если у вас найдутся…
– Замолчи! – взревел Хертуг. – Все вон отсюда! Все, кроме сцилоджей… и этого раба, – добавил он, видя, что стражники схватили Язона.
Через минуту в зале осталось лишь несколько человек. Все они были седыми старцами, и у всех на груди красовались бронзовые амулеты в виде солнца. Несомненно, это были посвященные в тайну электричества. Потрясая оружием, они окружили Язона.
Хертуг жестом остановил их и обратился к Язону:
– Ты произнес священное слово. Откуда ты его знаешь? Отвечай! И быстро, иначе умрешь.
– Я знаю абсолютно все. Могу построить кародж, могу усовершенствовать ваши электрические машины. Конечно, если мне дадут на это время.