Специалист по выживанию
Шрифт:
— Принудительный труд? — Охранник удивленно поскреб рукой грудь, словно впервые слышал подобное словосочетание. — Это кто ж кого принуждает?
— Насколько я понимаю, вы — заключенных.
Охранник по-приятельски похлопал Чейта усами по голове и весело защелкал челюстями, словно тот рассказал ему остроумный анекдот. При этом лореанец, как светофор, попеременно подмигивал всеми тремя своими глазами.
— Но факт остается фактом. — Чейт указал на измочаленного непосильным трудом заключенного.
Челюсти надзирателя защелкали пуще прежнего-он
— Да кто ж их принуждает? — с трудом выговорил он. — Они ж сами. Попробуй оставь кого-нибудь без работы!
Чейт, совершенно запутавшись, растерянно переводил взгляд со своего изможденного соседа на хохочущего охранника.
— То есть ты хочешь сказать, что все заключенные работают по собственной воле?
— Точно, — кивнул страж порядка.
— И, следовательно, если я не захочу работать, никто не станет меня принуждать?
— Точно, — едва сдерживая смех, снова подтвердил охранник.
— А что в этом смешного? — спросил Чейт.
— То, что ты завтра сам побежишь на работу вместе со всеми. — Охранник подмигнул Чейту третьим глазом. — Ты хороший парень, мне жаль тебя. Честное слово. У тебя срок шесть месяцев. Я здесь уже одиннадцать лет и не видел еще никого, кто протянул бы больше трех. Срок твоего соседа как раз три месяца. Он отсидел только один и уже, видишь, на кого стал похож. Я бы не стал ставить на то, что он отбудет свой срок до конца.
— Чего-то все же я недопонимаю, — задумчиво произнес Чейт.
— Ничего, со временем разберешься, — успокоил его лореанец. Еще раз издав серию насмешливых щелчков, он пощекотал Чейта усами. — Ну так что, идешь завтра на работу?
— Нет, — резко отрубил Чейт. — Все, до завтра.
— Через полчаса ужин, — сказал на прощание охранник и вышел за дверь.
Чейт присел на кровать, свистнул, пытаясь привлечь внимание очумелого от работы соседа, и, не получив никакого ответа, задумался. Мысленно он прокрутил с самого начала весь разговор с охранником, надеясь найти ту отправную точку, то ключевое слово, оттолкнувшись от которого можно было бы наконец поймать ускользающую нить смысла того, что же все-таки происходит в этой странной тюрьме, где заключенные по собственной воле вкалывают едва ли не до потери пульса. Минут десять Чейт анализировал проблему то так, то эдак, пытаясь схватить суть, но так ничего и не добился.
Чейт придерживался теории, что если не удается решить вопрос в течение десяти минут, то следует посмотреть на него с иной точки зрения. Обладатель же необходимого Чейту иного взгляда сидел напротив в состоянии полнейшего ступора, не желая вступать ни в какие контакты.
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова охранника.
— Ужин в камеру подать или пройдете в общую столовую?
— В камеру, — мрачно буркнул Чейт, настолько занятый своими мыслями, что даже не удивился предложенному выбору.
Охранник вкатил в комнату сервировочный столик, пожелал приятного аппетита и направился к выходу.
— Секундочку, — остановил его Чейт. — За что сидит этот бедолага?
— За употребление чая, — ответил надзиратель. — У нас здесь каждый второй чаевник.
Коротким взмахом руки Чейт отпустил надзирателя.
Теперь, узнав о болезненном пристрастии своего сокамерника, Чейт знал, как привести его в чувство. Способ был проверенный и действенный, хотя и несколько жестокий.
Чейт сел на кровать рядом с лореанцем, снял пластиковую крышку с блюда, зачерпнул широкой лопаткой, заменявшей на Лореане ложку, порцию овощных кубиков и, наклонившись к слуховому отверстию сокамерника, громким шепотом произнес:
— Эй, приятель, ЧАЙКУ не желаешь?
При слове «чайку», на котором Чейт сделал мощное ударение, лореанец вздрогнул, челюсти его разжались, а первый глаз несколько прояснился. Чейт ловко воспользовался представившейся возможностью и затолкнул лореанцу в рот лопатку, полную овощей. Лореанец чуть не подавился, но тем не менее начал жевать. При этом утратил мутную поволоку второй его глаз. Он пытался что-то сказать, но из-за набитого рта, в который Чейт заталкивал все новые порции еды, из него вырывалось только невнятное бухтение.
— Давай-давай, жуй, — приговаривал Чейт, за кормлением сокамерника не забывавший и про свой желудок.
Наконец лореанец настолько пришел в себя, что начал отмахиваться от подносимой Чейтом лопатки с едой.
— Ну хорошо. — Чейт отложил столовый прибор в сторону. — Что ты нам хочешь сказать?
— У тебя есть чай? — только и смог выговорить лореанец и замер в восторженном ожидании.
— Был. Сто пятьдесят килограммов первосортного грузинского чая. Был до тех пор, пока я не повстречался с лореанской таможенной службой, которая и направила меня в это чудесное заведение.
Взгляд лореанца снова погас. Уткнувшись лобовым щитком Чейту в плечо, он глухо и жалобно защелкал.
— Ну-ну, — Чейт ободряюще похлопал лореанца по спине. — И это надо пережить.
Лореанец согласно затряс усами.
— Как, кстати, тебя зовут?
— Картри, — подняв голову, произнес лореанец.
— А меня — Чейт А. Восемь месяцев за контрабанду чая. Ты, я слышал, тоже на чае погорел. Слушай, — Чейт пододвинулся к Картри поближе. Расскажи, что вы с ним делаете? У нас его так просто заваривают и пьют, и никого за это не сажают.
— Я его тоже просто пил, и мне дали за это три месяца, — с тоской в голосе произнес Картри.
— Что? Просто так заливал кипятком, настаивал и пил? — недоверчиво прищурился Чейт.
Картри молча кивнул.
— Ну, значит, здесь замешаны какие-то особенности вашего метаболизма, вынес диагноз Чейт. — Иначе бы вы от него не балдели.
— А от него никто и не балдеет, — с тоской в голосе ответил сокамерник. — Чай пьют для повышения работоспособности.
— Так-так-так, — Чейт насторожился, как сеттер, почуявший дичь. Разговор неожиданно свернул к интересующей его теме. — Вот как раз о работе я и собирался с тобой поговорить…