Специалист в Сибири. Немецкий архитектор в сталинском СССР

Волтерс Рудольф

Человек на разъезде, тоже с зеленым флажком, следил за тем. чтобы каждый вагон охранялся, как предписано. В самом начале пути при попытке открыть наглухо закупоренное окно в купе, у нас треснуло стекло; и поэтому мы решили немедленно наладить дружбу с проводницами-ударницами. Их глава, называвшаяся «бригадир», была маленькая сибирячка, вырезанная из крепкого дерева, голубоглазая и светловолосая, но коренастая и приземистая, как все сибирские женщины, которые, по правде говоря, не первые красавицы. Господь Бог при сотворении не стал заниматься их отделкой. Вторая, Наташа, тоже будто вырубленная топором из одного бревна, была чернокудрой, с красивыми белыми зубами. Мы дали бригадиру сигареты — она курила, как дымовая труба, — и набили Наташеньке карманы леденцами; таким образом вопрос со стеклом был исчерпан.

Первой целью нашего путешествия был Ташкент в Узбекистане, куда от Новосибирска, благодаря новой линии «Турксиб», можно было добраться за четыре дня. Когда мы в 11 часов вечера тронулись, было очень холодно. Следующим ранним утром мы пересекли под Барнаулом Обь и видели, что лед на ней уже взломан и движется. Дальше путь шел через необитаемые степи и пустыни, оживлявшиеся только маленькими поселками у железнодорожных разъездов. Рядом с каждой станцией, несколько в стороне, стояла деревянная уборная с большой односкатной крышей, одно из лучших архитектурных достижений нашего железнодорожного проектного бюро в Новосибирске. Сотни раз видел я в глухой пустыне этот самодовольный вырост, естественный продукт социалистической культуры и планового хозяйства.

Вечером второго дня мы увидели гигантскую стальную поверхность озера Балхаш, мертво отражавшую солнце. Берега озера были покрыты тонкой белой соляной пылью. Ни дерева, ни кустика, ни стебелька травы в этом мертвом пейзаже.

На станциях нечего было купить, более того, не было даже горячей воды. Только после Алма-Аты, которую мы миновали утром третьего дня, стало лучше. Ландшафт все еще был плоским, но далеко впереди нас торчали из равнины могучие вершины Ала-Тау, до которых мы еще целый день ехали точно по прямой. Вынырнули группы деревьев, по-южному корявые, с плоско обрезанными кронами и маленькие садики, белые глиняные домики, обсаженные тополями; было по-весеннему тепло, и люди носили цветные одежды.

Едем дальше, вдоль снежных вершин горной цепи Александра (Киргизский хребет); здесь, как и раньше, горы вздымаются отвесно от зеркально плоской поверхности на солидную высоту до 5000 м. Опять началась широкая и пустынная степь, только уже недалеко до Ташкента она стала населеннее, подвижнее и привлекательнее.

Четыре дня путешествия пролетели очень быстро. Безделье нас не мучило. По утрам около девяти мы безмятежно вставали, убивали того или иного клопа, который оказывался под носом, умывались и садились в неглиже за завтрак, который сервировали настолько утонченно, насколько могли. Тот, чья очередь наступала, выскакивал на ближайшей станции из вагона, приносил в котелке горячую воду и покупал всякие мелочи, вроде вареных яиц и редиски, которые предлагали почти всюду.

Другой накрывал тем временем стол и предвкушал радости завтрака. Нарезалась половина одной из захваченных нами семи огромных буханок хлеба, намазывалась маслом, посыпалась изюмом и быстро исчезала. Как выяснилось, это было довольно вкусно.

Начиналось все, однако, обязательным стаканчиком водки, который нас полностью оживлял и приводил в хорошее настроение. Потом наступала очередь яиц, редиски и горячего чая, затем уже упомянутых бутербродов с изюмом и на закуску еще один глоток прямо из горлышка.

Когда зажигались сигареты, дело, как правило, шло уже к 11 часам, мы разминали ноги в проходе или снаружи, на разъездах, наводили порядок в купе, то есть, опуская одну из полок, превращали спальное купе в сидячее. Затем приходила Наташенька, которая всегда работала в утреннюю смену, немного подметала и прибирала, получала леденец и снова уходила. Около 12 часов мы друг с другом или с одним из офицеров Красной армии, которые ехали с нами в вагоне, разыгрывали первую партию в шахматы. Дверь в купе из-за жары была всегда распахнута, и несколько зрителей стояли вокруг играющих.

Где-то до 4 часов продолжалась шахматная игра, наносилась пара визитов в соседние купе, принимались гости в нашем, пока после всей этой напряженной деятельности не давал о себе знать голод. Обед обычно был не особенно интересен, рыбные или мясные консервы, холодные, разумеется, хлеб и чай. У нас были консервы трех сортов — баранина с фасолью, сардины и осетр — и когда мы на четвертый день снова принимались за баранину с фасолью, в этом была своя новизна.

Иногда мы обогащались путем обменной торговли в поезде. Мы запасли очень много хлеба, который был большой редкостью и весьма ценился. И если обнаруживали какого-нибудь высокого военного, который располагал фруктовыми консервами, то приглашали его к нам в купе на партию в шахматы. Куне запиралось, и пока я играл, мой спутник принимался за хлеб. Он его распаковывал и перепаковывал, до тех пор пока наш красноармеец не начинал беспокойно ерзать. И когда тот с деланным спокойствием говорил: «Хороший у вас тут хлеб», можно было считать, что сделка состоялась, и мы обменивали одну буханку на две банки замечательных кавказских фруктов.

После еды мы ложились немного отдохнуть и дремали до 6–7 часов. Затем снова шахматы, изучение карт, подсчет денег, разработка программ на следующие дни; дальше ужин с чаем, хлебом, изюмом, редиской и яйцами, наконец вечерняя выпивка до К) часов, с грузинским вином, если позволяли запасы. Закурив последнюю сигарету, мы ложились в 11 часов в постель. Медленно движущийся поезд быстро укачивал нас, и клопы, которые здесь встречались чудовищно большими экземплярами, не могли помешать нам спать.

Поздним вечером четвертого дня наш поезд вкатился на ташкентский вокзал. Всех высадили, только мы вдвоем остались на ночь в купе, благодаря сигаретам и леденцам для бригадира и Наташеньки. Следующее утро застало нас на запасных путях где-то в километре от Ташкента. Около девяти утра мы отправились в путь. Наташенька помогла нам донести багаж, мы встали в чудовищно длинную очередь в камеру хранения и где-то через час избавились от багажа. Было жарко, солнце жгло с голубого неба, и мы безмятежно побрели в город.

Ташкент, хотя он всего лишь столица республики Узбекистан, несомненно значительнейший центр российской Средней Азии. Город так же велик, как Новосибирск, но это красивый разросшийся город. В новой части тоже ничто не выпадает из общей изящной рамы — все взаимосвязано. Дома в новой части города низкие, в большинстве каменные, по всем улицам великолепные ряды деревьев, по обеим сторонам проезжей части журчат маленькие, аккуратно забранные в камень ручьи с чистой холодной водой. Во дворах домов высятся зеленые тополя, ивы и разные другие южные, похожие на кусты деревья, названия которых не знаю.