Спецификация идитола(Прозроман ускоренного типа)
Шрифт:
— Где вы работали нынче, — спросила жена, с удовольствием наблюдавшая за его насыщением.
— Мм, — сказал он гримасничая, — в разных, знаешь ли, местах. Да, да… видишь ли, — и он понизил голос, — большие, бо-олышие неприятности там, в сферах, все с ног сбились. Украли, понимаешь ли, планы какой-то крепости… Тссс… это очень серьезно. Мы гонялись за кем то на моторной лодке и ни беса лысого не поймали. Никто не знает толком в чем дело. Знает Вильс, да еще частный сыщик: я не знаю его — он поймал револьверную пулю в плечо. Вот как. Да, я не желал бы такого наглядного обучения.
— И это наверно ложь, — сказала девушка, — не верю, не
— Конечно, — согласился бобби, — оно — в этом роде. Но что поделаешь: служба. Должен быть какой-нибудь порядок.
— Гадости, — с негодованием отозвалась Анни, — этот порядок нам слишком дорого стоит. Почитай газеты (на это он энергично потряс головой: набитый рот не давал ему говорить) — да что там, ты почитай и увидишь. Люди гибнут и неизвестно для чего. Вот например сегодня: рекорд полета! Какое дело, этот рекорд, — разбилось три человека в Панаме, все сгорели, уцелела только почта… кому она нужна, эта почта!
— Ну, — три человека…
Но в это время заверещал телефон, и когда бобби подошел к нему, его физиономия вытянулась. Опять идти.
6
Пираты Атлантического Океана
Никольс, комми по продаже мелких изделий из стали, после того, как оказался в числе трех людей, спасшихся с взорванного «Циклона» — неожиданно для себя стал знаменитостью. И, надо признаться, что слава за эти две недели ему уже порядком надоела. Ходят, ходят — он рассказывает им все одно и то же, они врут в газетах чорт знает что. Он лежит — правда, он ни в чем не нуждается — но эти ослы зарабатывают на его разговорах недурные деньги. Вон тот, например, из «Герольда» — на какие это он деньги покупает брильянтовые булавки в галстух?
Сегодня, например, он рассказывал уже три раза, — опять все то же самое: как он стоял на верхней палубе и разговаривал с француженкой из Лиона, которая ехала на два месяца к тетке, как появился миноносец, как он не ответил на сигналы, пошел прямо на «Циклопа»; дежурный офицер закричал: «мина», и они улетели в пространство. Больше он ничего не помнит. Он очнулся уже здесь, в госпитале.
Пришла сестра и сказала ему, смеясь:
— Еще один пришел к вам.
— Ой, — сказал Никольс, — да ведь это, ей-ей, не леченье… Ну пустите, но, пожалуйста, больше не надо.
— Родственник чей-то, видимо, — сказала сестра.
— Эти еще хуже, — страдальческим голосом сказал Никольс.
Он вошел мелкими шажками и начал извиняться.
— Мне очень совестно вас беспокоить, и я понимаю, что вы больны, что вам нужен покой…
— Хорошо, — сказал, скосившись, Никольс, — а что вам хочется узнать?
Человек встал, притворил дверь и сказал почти топотом:
— Видите ли: на корабле «Циклон» ехал один человек. Так просто будем называть его — один человек. Этот человек был послан одним, скажем, учреждением… Это видите ли, очень важное поручение. Он вез, этот человек, от этого учреждения — н-да… пакет. Небольшой. Я думаю, что он вез его в кармане пиджака, потому что это была не такая вещь… Этот пакет заключал в себе ценность неисчислимую. Примерно — она больше всех денег Соединенных Штатов… Так раз в двадцать.
Человечек заметил, что Никольс смотрит на него подозрительно, криво усмехнулся и сказал:
— Это все, конечно, очень странно звучит, но это — так. Человек этот (он оглянулся на дверь) был среднего роста (встал и посмотрел в окно, вернулся), одет в синий костюм, глаза светлые, волосы тоже, с проседью. Хорошо одет. Ехал вторым классом. Каюта 73. Справа, ближе к корме. Курил трубку. Играл в шахматы. Блондин. Левый глаз мигает, так — маленький тик. Ботинки черные.
— Ну, — сказал Никольс.
— Ну, и вот… — тут на лице говорившего проступило отчаянье, — не видали ли вы на «Циклопе» такого человека.
— Нет, не видал, — спокойно ответил Никольс.
— Подумайте, — умоляюще сказал проситель, — если вы что-нибудь вспомните, я смог бы вам предложить…
Никольс махнул рукой. Все ему предлагали денег, если он сумеет как-нибудь доказать, что можно надеяться, что такой-то или такая-то не погибли.
— Это поручение представляло невероятную ценность. Я боюсь вам ее назвать: — цифра астрономическая. Да вы не сможете поверить. Он ехал вторым классом в каюте 73, играл в шахматы.
— Да знаете ли вы, — сказал потерявший терпение Никольс, — сколько народу едет с океанским пароходом?
— Конечно знаю. Не в этом дело. Видите ли, это обстоятельство нарушает расчеты целого ряда людей — ну и понятно…
Никольс откинулся на подушки и сказал:
— Я сказал вам все, что мог: я этого человека не видал.
7
Художник смотрит на улицу
Воскресенье палило город во всю. Градусов 30, не меньше. Февари протянул под стол ноги, нагнул голову и плюнул в противоположный угол. Попал с первого раза. «Угодники, какая скука!»
Он взял было в руки новый № художественного журнала, но там были напечатаны репродукции с вещей его лучшего друга… да, а это не так уж приятно видеть. Подошел к мольберту и отвернулся с досадой. Критика не умеет ценить талантов. Она и представления не имеет, что такое настоящее искусство. Взять бы хоть эту статью — ведь это сплошь…
Дома никого не было. Жара и скука. С улицы доносился ровный грохот города, утишенный по случаю праздника. Сел Февари опять и зачесал затылок. Надо куда-нибудь пойти. Но куда? В это время его привлек рев и крик, разгоравшийся на улице. Это что еще такое? Он подошел к окну, но тут ему стало так скучно, что он решил плюнуть на уличный скандал. Махнул рукой и пошел. Он решил пойти умыться и отправиться гулять.
В ванной перегорела лампочка. Он выругался и направился в кухню. Умылся, вытер лицо и, вытирая руки, подошел к окну. И — вдруг…
Он увидал, что по маленькой пустынной уличке с серыми гигантами железнодорожных складов бежит, задыхаясь и громко стуча ботинками, человек. Он рослый, широкоплечий рыжеватый блондин, в сером клетчатом костюме, без шапки, лицо его огненно красно от бега, но белым пятном выделяются бледные губы и нос, глаза вылезают из орбит от напряжения, он бежит, как безумный — а за ним летит, нагоняет его велосипедист — полицейский. Скрыться бегущему некуда, а в конце улицы, за поворотом он наткнется на второго полицейского. На бегу он вытаскивает из внутреннего кармана пиджака что-то в роде кобуры револьвера. Февари передергивается, и его руки сквозь полотенце впиваются в подоконник. Человек поднимает кобуру к лицу. «Ой!», говорит Февари, догадываясь о самоубийстве — и неожиданно откидывается от окна, выпуча глаза от изумления, и приседает, чтобы заглянуть куда то повыше.