Спецкор. Любовь и тигры
Шрифт:
А вот в кулечке… У меня даже голод прошел от ужаса, который увидели глаза, правда всего на пару секунд, а потом живот снова скрутило, правда, уже непонятно от чего — голода или отвращения.
— Кроха, миленький… я же не птичка… и не рыбка… — пробормотала я, стараясь отодвинутся от своего благодетеля и страшного кулька. — Ну как это можно есть?!
Кажется, последняя фраза прозвучала несколько панически. Впрочем, кадавр понял ее скорее как вопрос и в натуре, блин, показал ‘как это надо есть’. То есть закрыл одной лапой себе глаза, вторую сунул в кулек и выхватив от туда белесого от воды дождевого червя. Без увеличительных свойств воды тот стал гораздо меньше, но я бы не сказала, что намного менее
Как ни удивительно, все увиденное не вызвало рвотного спазма, но я все равно продолжала отползать дальше, упрямо отказываясь от такого деликатеса.
— Нет-нет! Это я есть не смогу…
Кроха грустно посмотрел, как я мотаю головой из стороны в сторону, на манер сноровистой лошади, и с тоскливым вздохом лег на спину, скрестив руки на животе. А потом еще и морду набок свернул, вывалив язык до земли для полной убедительности.
Вот негодяй! Смысл пантомимы был понятен даже слишком — другой еды все равно нет, так что остается только лечь и помереть.
Некоторое время пришлось разрываться между душевной дрожью и настойчивыми требованиями желудка, но тут наглый телохранитель перестал изображать из себя дохлую тушку и довольно бодренько подскочил ко мне сзади, закрыв лапой глаза. После некоторого колебания рот открылся сам собой и мне на язык положили что-то вроде холодной и скользкой спагеттины, которая тут же была проглочена и запита кофе. Как ни странно, но такое надругательство над организмом прошло без последствий. Желудок не сделал и малейшего намека на желание вывернуться наизнанку, чего я от него откровенно говоря ждала, а вместо этого с довольным рычанием набросился на добычу. Пришлось горестно вздохнуть и, хлебнув для храбрости еще кофе, снова открыть рот.
Удивительно, но с закрытыми глазами дело пошло очень даже неплохо. Где-то с пятого-седьмого я уже сама начала вылавливать добычу из кулька и зажмурившись отправлять ‘спагеттину’ в рот и на встречу с желудком, запивая все это хорошим глотком ‘кофейной’ горечи. Слава богу, хоть жевать это не требовалось.
Где-то на двадцатом червячке желудок заявил, что, наверное, хватит. В том смысле, что он может быть и съел бы еще чего, но червяков с него точно достаточно. Я была полностью с ним солидарна и допивала вторую чашку, наблюдая, как Кроха подметает остаток “спагетти”, лакая остывший кофе прямо из кулька.
Постепенно настроение начало опять подниматься. В конце концов очень многие платят совершенно бешеные деньги, чтобы поесть куда более противные на вкус экзотические блюда, а меня тут сегодня и с утра кофием напоили, и экзотикой накормили до отвала. И все это даром, и от чистого сердца. Какого рожна мне еще не хватает? Чур, меня, чур — надеюсь до рожна дело не дойдет…
После пятнадцатиминутного отдыха я сама себе приказала вставать и собираться в дальний путь. Креслице, впрочем, Кроха мне снять помог. Пристроив себе на плечи рюкзачок, я с любопытством уставилась на небольшую поклажу моего спутника:
— Можно мне узнать, что там у тебя? — спросила я как можно безразличнее.
Мысли, как бешенные закрутились в голове. А ведь Кроха специально шел меня искать! Может, он захватил что-то полезное? Может, визоры?!
Кадавр глянул странно, склонив голову к плечу, и вздохнув, благосклонно решил удовлетворить мое любопытство, пока я скромно стояла, полностью готовая к отправлению, словно меня не так и сильно интересовало, что там у него.
Минуту покопавшись в своем рюкзаке Кроха выволок оттуда на божий свет… упаковку гигиенических тампонов и пачку прокладок! Почти пустой вещмешок осел у его ног сдувшимся шариком. Видимо, искать в нем больше нечего. А я стояла, пламенея ушами и не зная, как относиться к такому проявлению заботы. Отправляясь в погоню за улетевшим парапланом, звереныш не взял почти ничего, даже средств связи и еды, или котелка! Прихватил только оружие и эту лопатку, хотя может, и ее он у патрульных затрофеил? Но про некоторые особенности женского организма он не забыл. Чудеса.
Оставалось только смущенно взять протянутые тампоны и сказать ‘спасибо’. Прокладки он почему-то не отдал, а я не стала настаивать. Только удалившись в густые заросли, призналась себе, как благодарна своему спасителю. Организм и раньше работал как часы, вот и сегодня никакой стресс не помешал прийти ‘счастливым’ дням. Какое счастье, что не придется, подобно древним женщинам использовать пучки мха, или еще чего-то в этом роде!
По возвращении назад, Кроха меня снова удивил — заставив снять ботинки и сменить носки. Свежая пара чудесным образом обнаружилась в его вещмешке, старую он макнул в золу от прогоревшего костра, наскоро прополоснул и пристроил сверху снова превратившегося в рюкзак креслица. А вот прокладки он приклеил в ботинки под стельки. Я так и не поняла зачем, но решила попусту не возражать. К чему? Он явно знает, что делает. На место костра и отхожей ямы был положен снятый ранее дерн, и мы двинулись в дорогу.
Топали до самого обеда, а может и дольше, то срезая приличные куски пути по степи, едва не теряя из поля зрения полоску леса, то снова углубляясь в чащу. Под конец Кроха почти сдался, он и так уже часа полтора плелся все медленней, не потеряв обычной настороженности, но явно сохраняя бодрый вид через силу. Поэтому, когда на очередном заходе в лес нам встретился широкий ручей, он плюхнулся в него по-собачьи лакая воду и загнанно поводя боками. А после не выказал ни малейшего стремления идти дальше.
До меня дошло, что он сильно перегревался на солнце. Не удивительно, в такой-то шубе! Пришлось делать привал, впрочем, особых хлопот это не потребовало — просто скинуть рюкзак и подобрать место для седалища в тенечке. Кроха тоже выполз из ручья и устроился на травке, тоскливо на меня поглядывая и поглаживая свой впалый животик. Вот ведь каков негодяй — это, что выходит? Теперь я должна его чем-то покормить? Хорош добытчик, ничего не скажешь!
Хотя нельзя сказать, что он не старался… Еще утром он набрал в ручье голышей и всю дорогу развлекался, пуляя ими в снующую мимо живность. Сновать-то она сновала, на отсутствие жизни окружающий лес не жаловался, но вот только все живое весьма четко понимало, на какое расстояние можно подпускать к себе неизвестных пришельцев. Голыши, запущенные Крохой, летели сильно и довольно точно, в отличие от моих. А как же! Чтобы я да не поучаствовала в развлечении?! Но даже кадавр кидал камешки недостаточно быстро. Мишень вполне успевала осознать, куда направляется брошенный предмет, и удалиться из этого места в другую точку пространства.
Я подкинула ему одну идею, и Кроха соорудил из стропы и куска ткани пращу. Теперь камни начали лететь быстрее, и времени на их поиск тоже стало уходить гораздо больше. Вот, пожалуй, и весь результат. К слову, с пращей удалось научиться обращаться даже мне — снаряды начали попадать сильно и точно. Но увы, исключительно по неподвижным мишеням, подвижные же — по-прежнему от наших метких выстрелов презрительно уклонялись. Так что, в охоте по ходу передвижения результатов пока не было.
Меня терзали смутные сомнения, что единственной причиной неудач… являюсь я. Кроха вполне способен догнать того же зайца. Сложно недооценить скорость, с которой двигался кадавр, но гнать добычу пришлось бы несколько километров. А за это время кто-то вполне мог подзакусить уже мной.