Спецназ Его Императорского Величества
Шрифт:
«Конечно, он должен ударить в центре! — размышлял Михаил Илларионович. — Покочевряжется, начнет атаку или слева, или справа, дождется, когда мы все резервы к флангам подтянем, да и ударит. Никуда не денется, болезный! Наполеон, он и в России Наполеон».
Как войска поставишь, так сражение и пойдет. Этой истине Кутузов учился всю жизнь, делая выводы из каждого преподнесенного противником урока, включая и тот, что получил от Бонапарта на Аустерлицком поле. И в основу плана русский главнокомандующий положил тот факт, что рано или поздно Наполеон ударит в центре. Всей мощью, бросив в решительный момент боя резервы. Что ж, надо ему помочь. На правый фланг — Барклая, шотландец не только позицию удержит, но и силы сбережет, а после прорыва французов ударит им в тыл. Слева — армия Багратиона. Там можно быть спокойным. Хотя князь всегда и везде выступал как сторонник наступательной тактики, равному ему в оборонительных боях просто не существовало.
В центре, конечно, нужно поставить кого-нибудь от Барклая де Толли. Армия у него в два раза больше. И нет других претендентов на это место — корпус Дохтурова. Однако с Наполеоном нужно еще в поддавки сыграть. И позиция в центре была отдана взятому у Багратиона корпусу Раевского.
Из артиллерии главнокомандующий выделил Раевскому только восемнадцать орудий, чтобы установить их на Курганной высоте. А триста пушек определил в артиллерийский резерв. Каково?! Раевскому восемнадцатью пушками Даву встречать, хотя нет, скорее Нея, — Даву по флешам ударит, а три сотни стволов будут простаивать в тылу у Псарево! В этом-то и был весь план. Когда французы опрокинут корпус Раевского и начнут вклиниваться в брешь между первой и второй армиями, то скоро упрутся в овраг, за которым их будет ждать половина русской артиллерии. И тогда наполеоновские солдаты поймут, чем триста орудийных стволов отличаются от восемнадцати, но будет уже поздно. Дохтуров запрет мышеловку и станет вместе с гвардией выжимать их на юг, на Багратиона. Тому, конечно, тяжеловато придется — и фронт держать, и окруженных французов не выпускать. Ну, да ему не привыкать. К тому же кавалерийский корпус Сиверса поможет, и вторая кирасирская дивизия. А понадобится, то и казаков Платова можно прислать. В общем, решено — Дохтурова в резерв.
Но самым главным звеном плана, конечно, был бы удар по корпусу Раевского. Французы должны смять и опрокинуть шестой пехотный корпус. «Прости меня, старика, — почти беззвучно проговаривал Кутузов, — не скажу я тебе, Николай Николаевич, что за задача у тебя. Не могу! И резервов не дам, когда адъютанты твои у меня в штабе хоровод водить станут».
— Жак! Как же я по тебе соскучился!
Вот кому был рад Каранелли, так это майору Бусто.
— Мы не виделись с самого начала кампании, друг мой любезный! Как там Париж?
— А я откуда знаю, Луи? Сплю шесть часов в сутки, остальное время или в лаборатории, или на полигоне.
— То есть работаешь по десять часов в день?
— Как это — десять часов? Если работаю десять, сплю — шесть, то…
— …то остальные восемь сидишь за столом, — со смехом закончил Луи, ласково проведя по солидно выпирающему животу Жака.
— Кстати, как там у нас с обедом? Эти конные прогулки так подогревают аппетит.
— Часа через три.
— Что? Так долго?
— А как ты хотел? У нас здесь трудновато с провиантом, обед не каждый день. Ты захватил что-нибудь из Парижа?
— О! Много чего! Но дорога так длинна. Мои запасы кончились еще в Польше.
— Это понятно! Но я имею в виду не продукты. Что новенького ты нам привез из вооружения? Или тоже все съел в Польше?
— Ты напрасно смеешься, Луи! Несколько новых образцов у меня с собой! А к вечеру придет обоз с солидным запасом!
— Ты немедленно их продемонстрируешь! Что тебе нужно для этого?
— Пообедать!
— Понял, что еще?
— Уединенное место.
— Отлично! У нас все есть, кроме обеда. Можно начинать.
Бусто вздохнул, поняв наконец, что кормить не будут.
— Хорошо, мой генерал! Только ради тебя я переношу эти муки. А как тут дела обстоят? Рассказал бы.
— Не только расскажу, но и покажу. Жаль, ты вчера не приехал. Жаркая была схватка за редут под Шевардино. Русские, словно звери, вцепились в него, не желая отдавать. Стоило бы посмотреть. Хотя, думаю, завтра тебе будет на что взглянуть. Можешь даже сходить в атаку. Я попрошу маршала Даву дать тебе батальон. Он ко мне хорошо относится, в просьбе не откажет.
— Луи! Я тебе больше не нужен? Меня же сразу убьют! В такую мишень даже слепой не промажет.
— Ну-ну! Не прибедняйся! Ты сам кого хочешь убьешь!
Для демонстрации последних достижений было выбрано поле вдали от деревень, огороженное с трех сторон перелесками. Отряд Каранелли в полном составе сгрудился у подвод, ожидая объяснений Бусто.
— Начнем с метателя гранат. Здесь все проще, чем бокал анжуйского. Обычный патрон от штуцера, который есть у каждого из вас, только вместо пули бумажный пыж.
Жак сделал небольшую паузу, убеждаясь, что он в центре внимания.
— Понятно, что если мы выстрелим таким патроном, то получим лишь небольшой столбик огня из дула. Теперь главное — граната.
Помощник Бусто достал из ящика увесистые оранжевые цилиндры в ладонь длиной. С одной стороны они были заостренными, а с другой торчал тонкий длинный стержень.
— А почему они оранжевые? — Арменьяку интересно все про предметы, которые могут взрываться.
— Они без заряда, это чтобы легче их найти.
Бусто зарядил штуцер, взял гранату, и выяснилось, что диаметр стержня в точности совпадает с диаметром ствола. Приподняв оружие, Жак выстрелил. Описав дугу, граната пролетела больше сотни шагов и зарылась в траве.
— Ловко! — восхищенно воскликнул кто-то.
— Граната для настоящего боя летит точно так же. В стержне у нее пороховая дорожка. Она поджигается в момент выстрела и горит ровно четыре секунды. На поверхности гранаты имеется насечка, которая помогает ей разорваться на семьдесят шесть осколков.
— Впечатляет, — проговорил Каранелли, — хотя, если подумать, все уже известно. Так всегда бывает — всем все известно, а чтобы применить — нужно быть гением.
— Луи, — с тоской в голосе отозвался Бусто, — меня лучше кормить, чем хвалить. Вы сейчас с гранатами упражняться начнете или все сразу показывать?
— Давай все! И сразу! Потом разберемся, кто чем заниматься станет!
— Как прикажешь, командир!
Жак достал деревянный куб, каждая сторона которого немного превышала длину ладони. Глядя, с каким трудом Бусто поднимал ящичек, можно было сделать вывод о его изрядной тяжести.