Спецназ князя Дмитрия
Шрифт:
– Как звать тебя, бабушка? – тихо спросил Иван.
– Как звать – вот он знает, – кивнула колдунья на Леонтия. – Только пошто тебе? В церкви свечку поставишь? Так то не нужно, моей свечой костер погребальный когда-то будет.
Она помедлила миг и добавила:
– Вижу скорбь и заботу о муже этом в глазах твоих, боярин! Оттого скажу: плыви мимо Чернигова, смерть ваша вас там ждет! Много еще крови прольется, готовься! Но ты – уцелеешь!!
Иван растерянно застыл, глядя вслед медленно удаляющейся фигуре.
– Вот! Спасибо тебе! Может, еще что нужно?
Старуха чуть помедлила, приняла подарок, вновь глянула на Ивана:
– Твоей крови смерть уже вижу! Но не твою. Готовься – кого-то из родни потеряешь!
И, чуть помедлив, добавила:
– Уже потерял…
Колдунья скрылась в темноте, а Иван стоял недвижимо. В голове его тяжело пульсировало:
«Андрюшка, Андрюшка, Андрюшка!!! Неужели, Господи! Прости меня, милый мой Андрей…»
Он пал на колени и долго, по-звериному, выл, вцепившись зубами в рукав зипуна…
Когда наутро Леонтий вошел в чум, он увидел стоящего на коленях владыку, с лицом, обращенным в рассветную сторону. Оно было светло и радостно…
Глава 12
Повалил густой снег, затем ударил сильный мороз. По реке вовсю плыло «сало», предвещая скорый ледостав. Одежда замерзала, становилась подобна доспехам. Приходилось все дольше задерживаться на берегу, у жарких костров просушиваясь, отогреваясь, наедаясь горячего варева. Для всех становилось все более и более очевидным, что водный путь подходил к концу. Теперь главным становилось – разжиться лошадьми.
Проще всего это можно было б сделать в Чернигове, но Иван, памятуя совет ведуньи, повелел пройти его с ходу несколько дней тому назад. Действительно, едва лишь ушкуй обозначил свое нежелание причаливать, с берега громко заорал оборуженный боярин:
– Эй, мать твою!! Кто такие, откуда и куда?! Чалься, давай, лодейное проплачивай!
– На Брянск поспешаем, некогда!
На берегу еще более разразились руганью. Иван лишь коротко приказал:
– Навались что есть мочи. Сумерки уже, оторвемся!
Они миновали стольный город некогда могучего южного княжества, когда на правом берегу появились три десятка конных и стали быстро настигать беглецов. Иван велел всем, свободным от весел, вздеть брони, взять щиты и по мере возможности прикрывать от стрел гребцов. Судно пошло ближе к левому берегу, но все равно осталось досягаемо для лучников. Оперенные посланцы стали нырять в воду, впиваться в борта, доски, стучать по щитам. Двое гребцов вскрикнули, досталось и им. Спасительная темнота все еще не наступала.
– Может, к берегу и там переждем? – предложил Глеб. – Пометят они нас всех.
– Погодь, – зло бормотнул Иван.
Он нашел своего старого
Старшего литвина Иван уже давно заприметил: тот выделялся и дорогой броней, и скакал впереди всей ватажки. Тщательно выцелив лошадь (Федоров понимал, что за полсотни саженей, даже попав в человека, было трудно пробить его железную защиту), он прошептал: «Не выдай, Господи!» – и плавно нажал на спуск.
Чалый жеребец взвился на задние копыта и дико заржал, потом затанцевал на месте, пал на передние колени. Боярин соскочил. Гомон на берегу усилился. Иван тем временем перезарядился и столь же успешно выпустил последнего железного посланца.
– Теперь – жмите, братцы!!!
Старшой все рассчитал верно. Достойный ответ смутил черниговцев, желание продолжать погоню сразу поубавилось. Они метнули еще несколько стрел, не причинивших вреда, и завернули обратно.
– Скажет вятшему боярину, что темнота помешала, – зло хмыкнул Архип. – Нам же теперь ночь не спать, отрываться надобно.
– Да, – согласился Иван. – Но с утра вновь погоню снарядят. Теперь лишь бы реку льдом где не перехватило…
Два дня их сопровождали конные дозорные, не приближаясь на полет стрелы. Затем исчезли и они, но чувство близкой опасности не покидало. Лошади, теперь срочно нужны были лошади!!
На стойбище бродников москвичи узнали, что в устье Сейма недавно появилось довольно большое татарское стойбище. Еще день яростных усилий, и беглецы действительно увидели на взгорке несколько юрт, услышали лай собак. Иван велел пристать, вооружиться. Десяток взял с собою, десяток оставил при митрополите.
Псы первыми подняли тревогу, набросившись на незнакомцев. Из юрт высыпали вооруженные люди, их было много. Иван вздел обе руки вверх и закричал на татарском:
– Мир вам!!! Я хочу говорить со старшим!!
От толпы отделились пятеро и неторопливо зашагали вниз.
– Глеб со мной, остальные на месте, – приказал Иван. – Шага два сзади будь, спину мне прикрывай на всякий случай.
Остались считаные сажени до встречи, когда пожилой татарин с жидкой бороденкой вдруг остановился, всмотрелся и закричал:
– Вай дот! Иван?!! Ведь ты – Иван?!
– Иван… – растерянно подтвердил Федоров. – Но я не знаю тебя, уважаемый!..
– Память забывчива, но вот тело не заплывчато! – хохотнул татарин. – Я Кюлькан, я тебе еще перевязывал левое плечо, когда ты дрался до смерти у костров хана Торгула. Ну, вспомнил?
– Мой Бог!! Ты тоже был у Торгула? Вот это встреча!!!
Иван действительно обрадовался. Он хорошо знал татар и их обычаи. Человек, который делил с ним более года еду, кров и ратные подвиги, мог считаться почти что родным.