Спецназ обиды не прощает
Шрифт:
— Уехали, — сказал Панин. — Но не все.
— Выдвигаемся, — скомандовал Ковальский. — Все грузятся в переднюю машину. Димка, в кабину. Прокурора в кузов. Задняя прикрывает. Я в ней поеду. Ну, что встали?
— В кузов там нельзя, — сказал Фикрет. — Места нету.
— Найдем место, залезайте быстрее!
— Я прикрою. — Панин снял с плеча «Винторез» и опустил длинный сверток на землю.
— Давай сюда, — Кот отобрал у него винтовку безболезненным, но эффективным приемом. — Не время спорить, Димка. Все, по машинам!
Он
Можно было уезжать, догонять своих, но что-то удерживало его здесь. Наверно, потревоженная память. Все это было когда-то. Оружие в руках, дымящиеся обломки, трупы. Отходим, скомандовал он себе.
Дело сделано. Заложник освобожден. Димка наверняка уже придумал, как доставить его домой. Только не надо спешить. Пару дней назад казалось, что все так просто. Слишком просто. Кот еще тогда, при первой встрече с Графом почуял, что за этой простотой прячется ловушка, и не одна. Так и вышло. Но если дело началось с засады, то оно и закончиться не может без приключений. Значит, не будем спешить. Не надо лететь сломя голову, а надо затаиться и оглядеться.
Его грузовик догнал остановившуюся колонну уже на береговой дороге.
Причина для остановки была довольно серьезная. Фикрет не зря предупреждал, что в кузове нет места. Шестиметровое пространство было занято зачехленной лодкой. И людям пришлось стоять по углам. Махсум и здесь устроился удобнее остальных — он не мог стоять после драки и просто лег в лодку поверх брезентового чехла. Рядом стоял прокурор. Машину качнуло на повороте, и прокурор оперся ногой о борт лодки. Несколько минут Махсум разглядывал его башмак, а потом вдруг вскочил и принялся барабанить по кабине. Грузовик встал.
Когда Кот выпрыгнул из кузова, прокурор с понурым видом стоял в лучах фар на дороге.
— Ну давай, гражданин прокурор… Расскажи трудящимся, как ты дошел до жизни такой, — говорил Махсум, небрежно привалившись к капоту «Нивы» и морщась от боли при каждом вздохе.
— Я вышел из гостиницы, — монотонным срывающимся голосом заговорил прокурор. — Меня схватили, посадили в машину. Долго везли. Потом пересадили в вертолет. Привезли сюда.
— И как с тобой обращались?
— Обращались нормально. Немного побили в первый день.
— Как кормили?
— Нормально кормили.
— Как одевали?
— Что? Никак не одевали. Вот, в чем вышел, в том и хожу.
— Гражданин прокурор, — вкрадчиво заговорил Муртазанов, постепенно вскипая. — Сука! На какой бакинской барахолке ты купил свои туфли, собака?
Прокурор оцепенел. Наконец, он с трудом наклонился и посмотрел на свои ноги. Выпрямиться он не смог, так и стоял, разглядывая пыльные носки стоптанных туфель.
«Ну вот и все, — подумал Кот. — Вот и освободили заложника. Все впустую. Все напрасно.
Еще можно догнать гадов, чтобы расплатиться сполна. Да только нечем. Все оружие лежит на дне сточного канала. Нет, кажется, мы еще не скоро отсюда уедем».
— Ну, и что теперь с тобой делать, собака? — спросил Махсум. — Куда дели настоящего прокурора?
— Я настоящий прокурор, — ответ прозвучал еле слышно, но твердо.
— Ярослав Ильич, — обратился к нему Панин. — Эту проблему можно решить очень легко. Назовите домашний телефон вашего отца.
— Триста двенадцать четырнадцать сорок, — быстро ответил прокурор.
Панин подошел к Махсуму и пожал ему руку.
— Поздравляю. Помнишь свои слова? Ты сказал, прокурор теперь твой. Он твой. Делай с ним что хочешь.
— Не имеете права! — окрепшим голосом сказал прокурор. — Вы должны доставить меня в Ленинград.
— Ага, должны.
— Немедленно позвоните в холдинг!
— Наверно, шмотки они на него надели, а про туфли забыли, — сказал Муртазанов, не обращая внимания на крики прокурора. — Я так думаю, настоящего они просто кончили. Поэтому все так и получилось. И засаду делали поэтому. А зачем ты телефон спросил?
— Они его хорошо подготовили, — сказал Панин. — Наверно, знали, что мы блефуем. Знали, что и в глаза не видели прокурора. Ему, главное, надо было отвечать уверенно. Он хорошо справлялся до сих пор. И номер назвал четко. Мы же не знаем ни черта, а кто тут проверит… Только вот папаша прокурорский сейчас проживает не в Ленинграде, а в Штатах.
— Так, — сказал Кот. — Если вы все такие умные, то что мы делаем тут? Где вы были раньше? О чем раньше думали?
— Эх, Сергеич, чего по пьянке не бывает, — махнул рукой Панин.
— Один-один, — сказал Курд, — ничья. Мы дураки, и вы дураки. У вас ничего нет, и у нас ничего нет.
— И один придурок на всех, — сказал Махсум. — Ну что, брат, хватит нас дурить. Давай поговорим по серьезному.
— С чего начать? — «прокурор» тяжело вздохнул и обвел взглядом собравшихся.
— С самого главного, — сказал Панин. — Где настоящий прокурор?
— Это не самое главное. Заложников держат на ахундовской даче. Я могу показать дорогу, только вы туда не попадете. Там все перекрыто. Но это не самое главное.
— А что главное? — спросил Махсум.
— Сначала скажите…Что вы сделаете со мной?
— Шашлык сделаем, — сказал Кот с кавказским акцентом. — Я думаю, торг здесь неуместен.
— Вы из Питера, да? Ну конечно, я забыл, конечно, из Питера. Из холдинга, да? Так вот. Ваш человек… Я слышал разговор… Один человек из вашего холдинга вместе с женой и ребенком сейчас тоже там, на ахундовской даче. Он тоже заложник. У него немецкая фамилия. Кажется, Клейст.