Спецнужды и спецслужбы
Шрифт:
Любопытно, как описываются источники и механизмы пополнения генералитета в армии США устами литературного персонажа в образе американского разведчика: «Очень важно понравиться генералу, — сказал он мне и, видя, как я поморщился, добавил: Понимаю, ты не хочешь строить карьеру благодаря «пулу», [15] но надо смотреть фактам в глаза: даже на войне, а в мирное время особенно, ордена и звания зарабатываются не столько геройством в бою, сколько «пулом», связями, хорошим отношением с начальством… На «пуле», малыш, весь свет стоит, а не одна только армия Соединённых Штатов… если ты знаешь одного генерала, то ты знаешь всех генералов. Генерал Трой Мидлборо — типичный американский генерал, а генералы армии
15
Блату — прим. переводчика.
После корейской войны Трой Мидлборо окончил школу командного-генеральского штаба и долго служил в Пентагоне… Работа адски скучная, но в карьере любого офицера крайне важна — там офицер на виду, там завязываются связи с сильными людьми… Таков послужной список генерала. А что он за человек? Что у него в голове?
Да то же, что и у каждого обычного генерала. Ведь все они прошли одну дорогу. Азы военной науки и офицерский катехизис воспринимали в юные годы, когда лепится сознание и выковывается характер. Стереотип закреплялся в казармах, гарнизонах, штабах. Эти люди никогда не занимались созидательным творческим трудом. Они командовали солдатами, хотя сами никогда солдатами не были. Они были густопсовыми бюрократами, чиновниками в погонах…
Американские генералы — это бизнесмены, менеджеры, директора в мундирах, которые не прочь поболтать о демократии… До генеральских звёзд доживает только тот, что умеет ладить с начальством, не рискует ни на войне, ни в мирное время в карьеристских баталиях». [16]
Конечно, типичные карьеры генералов спецслужб бывают позамысловатей, позакрученней армейских в любой стране, но «базовые» элементы почти у всех одинаковые.
Удивляться здесь особо нечему — такова, в общем-то практика большинства людей: не будучи истинно религиозными, духовными, а потому глубоко нравственными, множество живущих достаточно легко отказываются от общепринятых норм морали, если цена этому выглядит впечатляюще в виде карьерного роста, денежного вознаграждения или обретения значимых титулов, званий.
16
Гривадий Горпожакс. «Джин Грин — неприкасаемый». Изд-во «Молодая гвардия». 1972 г. стр. 364–368.
Зачастую цена иным недостойным поступкам, действиям до неприличия мала. Сотрудники и руководители спецслужб, если и отличаются чем-то в такой «общечеловеческой» практике в лучшую сторону, то разве что только значительно более высокими «расценками» за каждый эпизод своего отступничества. Что-что, а цену себе и своим «услугам» здесь не только знают, но и умеют поднимать её выше любой реальной стоимости.
Тем более, здесь не принято подсчитывать чужие издержки — как частные, так и всего общества. Действует только одно неписаное, негласное правило: чтобы гарантировано уничтожить любую изобличающую улику, надлежит сжечь хоть «Боинг-747», хоть пароход, хоть целый дом, не говоря уже о таких «мелочах», как казино, ресторан или офис банка, корпорации.
Так что, следование соблюдению принципа целесообразности никак не учитывает никакие общественные потери (если это не грозит утратой личного автомобиля, костюма или квартиры). Но так ведут себя не только сотрудники спецслужб — все: военные, чиновники, уголовники и уж тем более — политики. Именно для этой категории так сродни принцип: «чем хуже — тем лучше». Чем хуже, естественно, у любых оппонентов или там, где не данные политики у власти.
Так что, служебная этика сотрудников спецслужб принципиально не отличается ничем в своей «безразмерности» от безграничности дозволенного по отношению к людям и миру, которое практикуется у разнообразных элит и их отдельных формирований в виде ли масонов, в виде ли орденов, элитарных закрытых клубов. Да и вообще, среди любых «практикующих» политиков.
В отличие, к примеру, от религиозных образований, некоторых наиболее образованных и воспитанных социальных групп, либо изначально природно нравственных людей. И никакой нравственной эволюции в местах концентраций людей слабонравственных нет и нет надежд, что подобная ситуация может когда-либо измениться к лучшему: люди, будучи в разнообразных группах, способны усиливать только свои худшие намерения. Таков один из законов социальной психологии, справедливый и для спецслужб.
Спецпроблемой для кадрового состава спецслужб всегда была и остаётся проблема предупреждения предательства, а при появлении такого акта — минимизация ущерба и принятие мер возмездия к перевёртышу.
По установившемуся выверенному и обоснованному мнению руководителей спецслужб наиболее предрасположены к предательству мировоззренчески, духовно малосостоятельные сотрудники спецслужб, к тому же, с выраженными карьерными устремлениями, тщеславием. Мотивами предательства чаще всего бывают опасения серьёзного наказания за тяжёлые служебные проступки, реже — алчность, разворовывание казённых средств.
Имеют место единичные случаи перехода во враждебный лагерь по идейным соображениям, но подобное в истории спецслужб случается настолько редко, что практической опасности обычной жизнедеятельности это не представляет, в расчёт не принимается хотя бы потому, что предусмотреть и предотвратить такое развитие событий невозможно.
Более всего перебежчиков бывает из числа тех, кто отобран на работу в спецслужбы из сословия «разночинной» технической интеллигенции. Попросту — из многочисленной ныне в любом обществе среды инженерно-технических работников. Люди, бесспорно, одарённые умом, надлежащими деловыми качествами, но не «вызревшие» мировоззренчески в процессе семейного и прочего воспитания и образования до осознания, ощущения своего родства, единства не только с семьёй, но и со своим этносом, обществом.
Такие особи в своих мотивациях ограничиваются исключительно личными интересами, принимают в расчёт только личные опасности и угрозы и готовы во имя спасения своего благополучия, жизни пренебречь без колебаний такими пустыми для них понятиями, как «служебный долг», «присяга», «верность Отечеству» и др. И которые своё предательство всегда воспринимают только, как вполне здравый, целесообразный поступок, логичный и оправданный во всех отношениях. И, естественно, не испытывают из-за акта своей измены каких-либо особых мук совести.
А вот выходцы из семей потомственной научной, творческой интеллигенции, из семей кадровых военных, чьи предки несколько поколений служили Отечеству, не только не помышляют, как правило, о возможности спасения своей карьеры, жизни изменой, но и не идут на это зачастую под жесточайшими пытками. Ибо для людей высоконравственных, духовных изменить долгу, присяге — изменить всему самому значимому и дорогому в жизни: памяти предков, родителям, друзьям, идее.
Предать для людей такой генерации — разрушить представление о сущностях, составляющих мировоззренческую основу самого себя. Попросту — совершить акт позорного самоубийства, которое никто из дорогих людей не оправдает. Подобное же идейное «самосостояние» — вещь несокрушимая в живом человеке.
Безусловно, часто неосознанное ощущение нерасторжимого духовного родства со своим народом, родиной присуще множеству представителей всех сущих сословий, включая даже социально отверженных. Но проявляется это, как правило, в минуту всеобщей беды, неотвратимой смертельной опасности для всей своей нации. Это чувство редко просыпается в условиях, когда человек сам по себе отбивается в одиночку от одному ему грозящих бед.
В нациях с высоким уровнем образования, с вековыми традициями семейного, культурного воспитания не в пример больше тех, кто мировоззренчески, духовно вполне состоятелен, прекрасно осознаёт свою общность, духовное родство со всей нацией. Здесь и в спецслужбы приток людей более духовно зрелых несравненно выше, чем «среднестатистический» в иных странах.