Спецоперация «Зверобой»
Шрифт:
Осужденных отвели шагов на тридцать от строя. Грянул залп отделения красноармейцев, и бывшие комбриг, полковник и комиссар упали навзничь в сугроб.
Кто-то скомандовал ротам: «Налево!», «Шагом марш!», и подразделения двинулись обратно в деревню. А Сергея не несли ноги. Он продолжал стоять на том же месте.
Тела трех расстрелянных остался охранять часовой. Баталин хотел подойти поближе, но солдат отрицательно покачал головой.
– Нельзя, товарищ воентехник. Не приказано пускать.
Смеркалось. Мела поземка, засыпая тела снежной крупой. Сергей повернулся и медленно побрел по дороге. Ему хотелось плакать. Он плакал. От боли, которая давила грудь. От мальчишеского бессилия. От обиды. От жалости ко всем, и живым и мертвым, попавшим на эту войну.
Глава 4
Дверь в избу, где располагался штаб особой лыжной бригады, была приоткрыта, и Баталин узнал голос майора Кузьмы Деревянко. Сергей только, что прибыл в часть и пришел представиться.
Начальник штаба говорил с кем-то по телефону. Чтобы не мешать, Баталин заходить не стал, решил дождаться окончания разговора в сенях.
Деревянко диктовал своим низким хрипловатым баском: «Начальнику разведотдела Ленинградского военного округа комбригу Евстигнееву. Для обеспечения работы бригады прошу вас в срочном порядке направить в наш адрес следующее оружие: пистолетов-пулеметов сорок штук с запасом обойм, патронов к ним восемьдесят тысяч, пистолетов “Маузер” сто штук с деревянной кобурой, патронов к ним шестнадцать тысяч».
Майор сделал паузу, потом спросил:
– Записал?
И, видимо, получив утвердительный ответ на том конце провода, добавил:
– Внеси в этот список еще тридцать часов и пятьдесят финок. Подпись командира.
Баталин услышал, как опустил трубку начштаба, и только потом постучал в дверь, попросил разрешения войти.
– Товарищ майор! Воентехник второго ранга Баталин для дальнейшего прохождения службы прибыл, – доложил Сергей.
Кузьма Деревянко сидел за столом, уткнувшись в бумаги. Он поднял голову и удивленно посмотрел на вошедшего.
– Баталин?! Ты ли это? Мы тебя заждались.
Майор поднялся из-за стола, крепко пожал руку воентехнику.
– Могли не дождаться, товарищ майор, – вздохнул Сергей. – Я же до Суомуссалми едва не дошел, а оттуда едва ноги унес.
– Вот это номер. Как же тебя угораздило? Присядь, объясни толком.
– В общем, перед тем, как отправиться к вам, получил я в академии направление. Там сказано: явиться в штаб 9-й армии. Ну что, явился. Мне в кадрах говорят: бригада Мамсурова только формируется, а 44-я дивизия срочно выдвигается на фронт. Нужен переводчик. Нужен так нужен. Я же человек военный. Так попал к Виноградову. С ним все и прошел от начала до конца.
– Что и при аресте присутствовал?
– И при аресте, и при расстреле.
– Вон оно как, – сочувственно сказал Деревянко. – Досталось тебе. Назад в академию вернуться не хочешь? Боевое крещение получил.
– Нет, товарищ майор, я же к вам просился, в составе бригады воевать хотел. А теперь вроде, как дезертирую.
Кузьма Николаевич усмехнулся и покрутил головой.
– Тогда садись, вот твой рабочий стол.
– Простите, товарищ майор, но я бы хотел в войска.
– Дух хоть переведи. Ты же только из войск, да еще из окружения.
Баталин напряженно молчал. Не желал он оставаться в штабе.
– Давай договоримся так, – сказал Деревянко, – Денька на два-три задержись. Поможешь мне с делами разгрестись. Потом отпущу тебя в войска. Сам выбирай, хочешь к Харитоненкову в первый отряд шагай, либо к Куличкову во второй, или в третий к Юржицу.
На том и порешили. Начальник штаба поручил Баталину, как он выразился, «посидеть на финской волне», то есть послушать, что говорит о нас радио противника. Сразу уточнил: важны не только общеполитические разговоры, но прежде всего, конкретные сообщения о советских парашютистах, схваченных агентах, поскольку Разведуправление Красной армии уже осуществляло заброску разведчиков на территорию противника.
Первый же сеанс прослушивания принес свои результаты. Радио процитировало заметку корреспондента шведской газеты «Стокгольмс тиднинген». В ней сообщалось, что «отмечено нововведение советских войск: применение парашютистов, которые должны уничтожать промышленные предприятия и дорожные сооружения. Парашютисты действуют маленькими отрядами семь-восемь человек, вооружены ручными пулеметами, снабжены радиопередатчиками и, естественно, одеты в форму финских солдат. Все эти парашютисты были или уничтожены, или взяты в плен».
Поздно вечером прозвучало сообщение из Стокгольма: «Вчера утром группа хорошо вооруженных диверсантов появилась в 15 километрах севернее города Кеми. Они были замечены финскими зенитчиками, которые немедленно высадили патрули на лыжах для встречи и атаки парашютистов. Ожесточенный бой произошел после того, как русские пытались продвинуться для того, чтобы взорвать железнодорожный узел и мост через реку. Русская группа была окружена финнами, и после ожесточенного получасового боя одна часть уничтожена, а другая захвачена в плен.
Эти русские войска были снаряжены мешками с динамитом, большим количеством автоматических винтовок и легкими пулеметами».
Баталин задержался в штабе не на два-три дня, а на полторы недели. Дел действительно было невпроворот. Кроме постоянных сеансов прослушивания и перевода сообщений финского радио он проводил занятия с разведчицами-радистками. В основном эти были девушки-добровольцы, окончившие краткосрочные курсы радисток. Комсомолки, патриотки, романтично настроенные, они мало представляли, что ждет их там, в снегах Финляндии. Конечно же на курсах им говорили об опасностях, но они не очень-то прислушивались к этим предупреждениям.