Спецоперация «Зверобой»
Шрифт:
Самое главное, что пытался донести до них Баталин, это понимание исключительной ответственности, которая ложилась на плечи этих девчат. Ведь там, в отрыве от своих войск, если неожиданно выйдет из строя радиостанция, ей никто не сумеет помочь. Он давал необходимые профессиональные советы, проверял готовность станций к работе. Все, что мог в эти несколько дней. В общем, работал и ждал, когда же начштаба Деревянко вспомнит о нем.
А майор и не забывал о Баталине. Однажды вечером, перечитав телеграмму, пришедшую из штаба армии, Кузьма Николаевич сказал:
– Ну вот и все, Сергей. Собирайся. Сам замнаркома комдив Проскуров рекомендует отправить тебя в войска. Больше держать не могу.
– Шутите, товарищ майор.
– Какие шутки. Вот телеграмма. «По вопросу использования отряда полковника Мамсурова. Организовать деятельность мелких групп, а где надо и всего отряда. Следует отобрать необходимое количество настоящих финнов или… Внимание!»
Деревянко вскинул вверх палец.
«…или хорошо знающих финский язык для обеспечения отрядов добровольцев и студентов, убывающих с тов. Мамсуровым». И подпись. «Заместитель наркома обороны комдив Проскуров».
Начальник штаба вопросительно посмотрел на Сергея.
– Отряд выбрал?
– Мне все равно. Пойду в первый к капитану Харитоненкову.
Майор одобрительно кивнул:
– Хозяин – барин…
Глава 5
Группа разведчиков лейтенанта Владимира Мостыгина выслала двух бойцов в передовой дозор и теперь ждала их возвращения. Командир, выпускник Тамбовского пехотного училища, хоть и молодой, но осмотрительный, может, даже несколько медлительный, как показалось Баталину. Но пусть уж лучше осмотрительный, чем бесшабашный. Финны – враг серьезный. И воевать с ними надо умело, с головой. А вот умения нашим бойцам и командирам как раз и не хватает.
Команда Мостыгина десять человек, включая его самого и Баталина. Остальные бойцы – ленинградские спортсмены-добровольцы, лыжники, студенты. Сергея назначили заместителем командира группы. Начальник отряда капитан Григорий Харитоненков хотел назначить его командиром, да Сергей отказался. Тогда ему предложили стать заместителем и одновременно переводчиком. Баталин с радостью согласился.
Узнав, что он побывал в боях, выходил из окружения, товарищи по подразделению смотрели на Баталина, как на опытного, обстрелянного воина. Это, конечно, не совсем так. Хотя кое-какой, пусть и горький опыт, у него действительно был.
Накануне выхода в тыл врага в газете «Героический поход» он прочитал и выписал себе в блокнот такие слова: «Чтобы стать дальним разведчиком, нужна не только храбрость. Она есть у многих. Не только нужно здоровье – им обладают десятки и сотни тысяч людей. Нужен характер. Нужен ум. Живая сообразительность. Верная преданность боевому товарищу. И, как венец всего, глубочайшая бесстрашная преданность Родине».
Хорошие, верные слова. Только, пожалуй, корреспондент П. Павленко, написавший статью, несколько хватил лишку. Столько качеств в одном человеке… Впрочем, в газете автор нарисовал скорее образ этакого идеального разведчика. Так что есть к чему стремиться.
Задача, поставленная их группе звучала коротко и ясно – работа по дезорганизации движения в ближайшем тылу противника на дистанции 30–60 километров. Они уже выдвинулись, по собственным прикидкам, на полсотню километров. Противника встретили только один раз. Обнаружили издалека. Залегли. Мимо них вдалеке прошла рота финских солдат. Силы были явно не равны, и командир принял решение себя не обнаруживать. Ушли незамеченными.
Правда, нашлись горячие головы, которые упрекнули Мостыгина в бездействии. Он пресек разговоры и приказал двигаться вперед. На привале командир группы развернул карту.
– Во избежание неожиданных встреч с финскими шюцкоровскими отрядами пошлем вперед дозор. Двух человек.
Он приглушенно, почти шепотом позвал:
– Куренцов и Коскинен, ко мне.
Мостыгин поставил задачу провести разведку на глубину в три километра и прибыть обратно. И вот теперь группа ждала возвращения дозора.
Прошло еще полчаса томительного ожидания. Наконец фигуры бойцов в белых маскхалатах замелькали среди деревьев.
– Товарищ лейтенант, – доложил Куренцов, – в двух километрах впереди хорошо накатанная зимняя дорога. Мы прошли вдоль нее. Не может такая дорога вести просто в лес. Привела она нас… К дому.
Боец сиял, словно обнаружил вражескую батарею. Мостыгин и Баталин не поддержали веселье солдата.
– И что, Куренцов? Чего ты цветешь, как майская роза. Любая дорога ведет к какому-нибудь дому.
– Это так, товарищ командир, но не у каждого дома у крыльца стоит часовой. А в дом постоянно заходят и выходят люди. По-моему военные, хотя мы не уверены, далековато было. Да и зимник укатан основательно. Такое впечатление, что по нему ездят машины. Правда, при нас ни одной машины не проехало.
– Вот это уже интересно. Надо бы прощупать этот… – Мостыгин запнулся, видимо, подбирая характеристику дому.
– Одинокий дом, – поспешил подсказать ему Куренцов.
Лейтенант укоризненно покачал головой.
– Одинокой бывает только вдова, как любил говаривать в училище наш преподаватель тактики. А дом – отдельно стоящий.
– Володя, – сказал Баталин, – давай-ка я с кем-нибудь из ребят осторожно сползаю к этому загадочному дому. Постараемся подобраться максимально близко. Зароемся в снег, посмотрим, послушаем: кто входит-выходит, что говорят.
– Добро, – сказал лейтенант. – Бери Коскинена, он парень крепкий, дорогу знает – и вперед. Только прошу тебя, Сережа, без спешки, спокойно. Себя не обнаружьте. Разведайте его со всех сторон. Есть ли какие-то огневые точки. Часовой у входа один. Отходы, подходы. Лес, овраги… В общем, все до мельчайших подробностей.
Разведчики двинулись в путь. Шли молча. Передвигаться было тяжело. Лыжи утопали в мягком снегу.
– Хоть бы кто лыжню проложил, – усмехнулся Коскинен.
– А мы сейчас шюцкоров попросим, – ответил в унисон Баталин. Его так и подмывало спросить, действительно ли Коскинен финн. Хотелось поговорить по-фински с носителем языка, если, конечно, он носитель. Дорога длинная, нудная, Сергей терпел, терпел и не выдержал.