Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка
Шрифт:
По мнению В.В. Шульгина, контрразведка, возглавляемая полковником Л.Д. Щучкиным, «представляла из себя банду убийц и грабителей», среди которых большевистские агенты «плавали, как у себя дома». Идеологу Белого движения с помощью командующего войсками Киевской области генерала A.M. Драгомирова удалось заменить «злосчастного» полковника неким Сульжиковым, ранее служившим в судебном ведомстве. Правда, ставка на юриста также оказалась неудачной, поскольку тот, «так же как и Щучкин, но в несколько меньших масштабах, чинил расправы и беззакония, но, опасаясь снятия с должности, регулярно делал мне доклады о деятельности контрразведки». В.В. Шульгин вынужден был примириться с существовавшими беззакониями, поскольку в случае снятия Сульжикова сомневался в том, что удастся найти ему достойную замену{411}.
Отсутствие системы
А.И. Деникин пишет, что в одесскую контрразведку устроился «какой-то чин, именовавшийся» его родственником и тем самым «приобретший служебный иммунитет»{413}.
Вызывает немало вопросов убийство коррумпированного чиновника (по другим данным — полковника) Кирпичникова. По одной из версий, начальника одесской контрразведки убили подпольщики, по другой — бойцы партизанского отряда Ж. Белого. Белогвардейский разведчик полковник Н.Н. Козлов считает, что чиновник был приговорен к расстрелу на собрании сотрудников белогвардейских и английской спецслужб{414}.
Пронизавшая весь белогвардейский государственный аппарат коррупция явилась следствием ряда объективных причин: разрушенной промышленности и финансовой системы, разлаженной организации снабжения. Вызванная инфляцией нехватка денег на фронтах ощущалась особенно остро. Жалованье офицерам и нижним чинам задерживалось по два-три месяца. Вместо приобретения продуктов «цивилизованным» способом части были вынуждены прибегать к реквизициям. В «самоснабжении» не отставали от армейских чинов и не имевшие устойчивых моральных принципов сотрудники спецслужб, пришедшие в контрразведку с целью наживы и поэтому, как правило, занимавшиеся хищением выделенных денежных средств, фабрикацией дел и откровенным вымогательством. «Выезд из Одессы был запрещен без особых разрешений, — писал белогвардейский контрразведчик С.М. Устинов. — Тысячи несчастных, случайно застрявших в Одессе при последней эвакуации, спешили вернуться к себе домой и осаждали пароход, но контрразведка с оружием в руках преграждала им путь….Более догадливые, чтобы не проживаться в Одессе, платили сразу контрразведке на пароходе и таким образом избегали напрасных долгих мытарств. Портовая контрразведка набирала таким образом сотни тысяч. Это был какой-то легализованный грабеж уезжающих»{415}.
Контрразведчики даже «изобрели» свой «способ самоснабжения» — «ловлю большевиков», присвоение имущества и денег арестованных. Например, начальник Екатеринославского КРО есаул Щербаков проводил незаконные обыски и выемки с целью присвоения отобранного, освобождал за подкупы арестованных. При занятии города махновцами бежал с любовницей в Ростов-на-Дону. Генерал А.С. Лукомский приказал их арестовать, но беглецы скрылись в Харькове{416}.
Уже будучи эмигрантом, он писал: «На службу в контрразведку, нормально, шел худший элемент, а соблазнов было много: при арестах большевистских деятелей обыкновенно находили много награбленных драгоценностей и крупные суммы денег; так как ответственным большевистским деятелям грозила смертная казнь, то, за свое освобождение, многие из них предлагали крупные взятки; за получение разрешения на выезд за границу многие также предлагали крупные суммы. Наконец, вообще характер деятельности органов контрразведки открывал широкое поприще для всевозможных злоупотреблений и преступных действий»{417}.
Действия нищих, беспринципных дилетантов, использовавших грубые, жестокие, далекие от законности методы работы, вызывали недовольство и нарекания как со стороны немногих профессионалов спецслужб, так и местного населения, дискредитировали Белое движение, о чем писал в эмиграции генерал-майор Н.С. Батюшин{418}.
Население под словом «контрразведчик» подразумевало грабителя, человека без стыда и совести, ведущего беззастенчивый образ жизни и ни перед чем не останавливавшегося для достижения
Среди причин такого поведения офицеров контрразведки можно назвать отсутствие объединявшей и всем понятной идеологии Белого движения, деформацию морально-нравственных ценностей миллионов людей в ходе Гражданской войны. «Социальные, экономические, политические переломы, радикальнейшие перемены, огромные потери, смена всего жизненного уклада, крушение привычных устоев и понятий, возникновение новых, небывалых отношений, когда тот, кто был ничем, становится всем, и, напротив, кто был всем, превращается в ничто, — пишет академик Ю.А. Поляков. — Таким образом, произошло и невиданное психологическое потрясение»{419}. Мировоззрение людей, прошедших Первую мировую войну, переживших две революции, вступивших в Гражданскую войну, основывалось на психологии военного времени, которая в дальнейшем стала неотъемлемой чертой профессионального облика сотрудников спецслужб. «В среде офицерства, выброшенного на улицу, в это время начинает вырабатываться весьма недостойный тип агента политического и уголовного розыска, который, в большинстве случаев не имея под собой никакой идейной подкладки, является просто профессией, — характеризовал сотрудников спецслужб того времени генерал-майор К.И. Глобачев. — Впоследствии этот тип перерабатывается в контрразведчика для Белого движения и чекиста — для красного. Многим из такого рода агентов полная беспринципность позволяет в равной степени служить обеим сторонам и продавать ту, которая в данный момент менее опасна и выгодна. Это так называемые дублеры. Таким образом, создались целые контингента офицеров-контрразведчиков, которые своим поведением только позорили контрразведывательные органы Белого движения во время Гражданской войны»{420}.
Здесь целесообразно отметить, что для чекистов были характерны некоторые «болезни», присущие белогвардейским контрразведчикам. Авторитет Ф.Э. Дзержинского влиял в основном на сотрудников центрального аппарата. «Далеко не все чекисты могли удержаться от присвоения конфискованного имущества или выкупа за арестованного, заложника, — пишет историк С.В. Леонов. — Когда подобные случаи становились известны руководству, чекистов беспощадно расстреливали или выгоняли без права работать в ЧК»{421}. Следует также отметить, что контрразведчики «батьки» Н.И. Махно из убийств и пыток тоже сделали «прибыльную статью своего доходного бюджета»{422}.
Высшее командование Белого движения знало о незаконных действиях контрразведчиков и пыталось бороться с этим позорным явлением. Так, в 1919 году в Одессе штат контрразведки пришлось полностью обновлять, причем в октябре всех чинов портовой контрразведки арестовали за взяточничество{423}. Любопытный факт: осенью 1919 года в одесской контрразведке служил будущий советский поэт Э.Г. Багрицкий, неоднократно метавшийся из одного враждующего лагеря в другой{424}.
По приказу коменданта севастопольской крепости 15 июля 1919 года «за плохую работу, взяточничество и присвоение денег» был арестован начальник «самочинного» крепостного контрразведывательного отделения полковник С.И. Руцинский. Состоявшийся в августе 1920 года военно-полевой суд приговорил его за присвоение чина полковника (на самом деле техника крепостной артиллерии) к четырем годам каторжных работ{425}.
Суровые меры, которые главнокомандующий требовал применять по отношению к преступным элементам из контрразведки, к положительным результатам не привели. «Борьба шла с ними одновременно по двум направлениям — против самозваных учреждений и против отдельных лиц, — писал А.И. Деникин. — Последняя была низкорезультативна, тем более что они умели скрывать свои преступления и зачастую пользовались защитой своих, доверяющих им начальников. Надо было или упразднить весь институт, оставив власть слепой и беззащитной в атмосфере, насыщенной шпионством, брожением, изменой, большевистской агитацией и организованной работой разложения, или совершенно изменить бытовой материал, комплектовавший контрразведку»{426}.