Спецслужбы Российской Империи. Уникальная энциклопедия
Шрифт:
Алексея Лопухина [486] , который занимал пост директора Департамента полиции с 1902 по 1905 г., осудили за то, что он вступил в контакт с представителями радикальной оппозиции. Среди его знакомых был Владимир Бурцев [487] – знаменитый «охотник на провокаторов». Ему отставной чиновник сообщил имена нескольких «негласных помощников» провокаторов, в частности Евно Азефа («Раскина») [488] .
486
Лопухин Алексей Александрович (1864–1928) – российский судебный и административный деятель, директор Департамента полиции в 1902 г. – 1 марта 1905 г.
487
Бурцев Владимир Львович (1862–1942) – русский публицист и издатель, дворянин Уфимской губернии, заслуживший за свои разоблачения провокаторов Департамента полиции прозвище «Шерлока Холмса русской революции».
488
Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка 16. Политический сыск при царях. – М., 1993. С. 212.
За это экс-директор Департамента полиции в мае 1909 г. был осужден по ст. 52 (участие в сообществе, ставившего своей целью разрушение государственного строя) и ст. 102 (ч.1 и ч.3), под которые подпадала деятельность этого сообщества.
В приговоре суда было написано, что «отставной действительный статский советник А.А. Лопухин признан виновным в том, что, зная о существовании общества, ставившего целью своей деятельности ниспровержение путем вооруженного восстания, террористических актов и цареубийства, вошел в сношение с этим обществом и выдал в ноябре 1908 и декабре 1908 г. в Лондоне имя провокатора Евно Азефа». Суд приговорил его к 5 годам каторги [489] . А вот по мнению командира Корпуса жандармов П.Г. Курлова, деяния А.А. Лопухина не подпадали под действие ст. 102, и формально обвиняемый не мог быть осужден из-за отсутствия состава преступлений согласно действующему в то время Уголовному уложению, хотя сам факт сотрудничества с революционерами бывшего директора Департамента полиции, друга детства премьер-министра П.А. Столыпина заставил суд вынести такой приговор [490] .
489
Дело Лопухина. В особом присутствии правительствующего сената. – СПб., 1910. С. 3–8.
490
Курлов П.Г. Гибель императорской России. – Берлин, 1923. С. 228.
Сенат заменил Алексею Лопухину каторгу ссылкой в Минусинск; в 1911 г. Лопухин был частично помилован; в 1912 г. ему было разрешено поселиться в Москве, где он занимался адвокатской практикой, а позже стал вице-директором торгового Сибирского банка. После Октябрьской революции Лопухин некоторое время оставался в России; новая власть претензий к нему не имела, но в 1920 г. он эмигрировал.
История Алексея Лопухина – это типичный пример того, что регулярно происходило в Охранных отделениях. Клерки за деньги или из-за симпатии к противникам царского режима охотно делились с представителями радикально настроенной оппозиции служебными секретами. Чаще всего они выдавали имена провокаторов, хотя сделать это порой было очень сложно. Среди огромного массива документов только в агентурных записках ярче всего проявлялась личность провокатора. Ведь основой результат взаимоотношений куратора (жандармского офицера) и доверенного лица – Агентурная записка, которую писал сам сотрудник правоохранительных органов. В ней никогда не упоминалось истинное имя информатора. Этот документ докладывался только начальнику Охранного отделения. Первый экземпляр подшивался в личное дело негласного сотрудника, а второй вшивался в дело, содержащее материалы по определенной партии или движению за соответствующий год. Еще существовали Записки – различные аналитические документы, которые готовили сами офицеры.
Циркуляры вырабатывались на основе двух вышеназванных материалов и рассылались начальникам губернских жандармских управлений охранных отделений.
Обзоры составлялись на основе всех поступающих материалов и конфискованных революционных изданий и освещали деятельность отдельных партий. А еще существовали Своды заслуживающих внимания сведений, где содержалась информация о революционной деятельности за определенный период времени [491] .
Также следует отметить такой факт. В Департаменте полиции каждый отдел имел свои номера для регистрации входящих и исходящих документов:
491
Женщины-террористки в России. С. 84–90, 98.
1-1000 – секретная часть;
1001-10.000 – первое делопроизводство;
10.001-24.000 – второе делопроизводств;
24.000-46.000 – третье делопроизводство;
46.001-52.000 – четвертое делопроизводство;
52.001-67.000 – пятое делопроизводство;
67.000-82.000 – шестое делопроизводство;
82.001-87.000 – седьмое делопроизводство;
87.001-93.000 – восьмое делопроизводство;
93.001-111.000 Особый (политический) отдел и далее – для секретных документов.
В секретном делопроизводстве использовались грифы: секретно; совершенно секретно; доверительно; совершенно доверительно; святая святых [492] .
Отметим сразу: в Департаменте полиции отсутствовала централизованная система защиты служебной тайны. Каждое подразделение организовывало защиту по своему усмотрению. Поэтому можно говорить лишь об общих элементах или принципах защиты.
Первый принцип, применительно к работе с «негласными помощниками», довольно образно обрисовал начальник Особого отдела Департамента полиции Сергей Зубатов [493] . Он писал: «Вы должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите ее как зеницу ока. Один неосторожный ваш шаг, и вы ее опозорите. Никогда и никому не называйте имени вашего сотрудника, даже вашему начальнику. Сами забудьте его настоящую фамилию и называйте его только по псевдониму». До начала прошлого века не существовало руководящего документа, где были бы подробно рассмотрены вопросы организации работы с агентурой. Все вопросы, в том числе и хранение секретных документов (например, донесения негласных помощников), решались согласно «охранному обычаю» [494] .
492
Дресвянин С. Секретная война. – СПб., б./г. С. 85–86.
493
Зубатов Сергей Васильевич (1864–1917) – офицер полиции Российской империи, известный русский деятель полицейского сыска и полицейский администратор, полковник Отдельного корпуса жандармов. С 1896 по 1902 г. – начальник Московского охранного отделения. С 1902 по 1903 г. – начальник Особого отдела Департамента полиции.
494
Линдер И.Б., Нечипоренко О.М., Титков О.М. По ту сторону зеркала. – М., 1997. С. 265.
В утвержденном 12 августа 1902 г. «Положении о начальниках розыскных отделений» и в двух инструкциях: «О ведении внутренней агентуры» (утвержденная 9 февраля 1907 г.) и «Инструкция филерам Летучего отряда и филерам охранных и розыскных отделений» (утвержденная 7 февраля того же г.) были разработаны на основе предшествующего опыта и лишь закрепляли порядок обеспечения конспирации при работе с «сотрудниками внутреннего наблюдения» – провокаторами.
Согласно «Инструкции по организации и ведению внутренней агентуры», «каждое агентурное сведение, даже маловажное по первому впечатлению, должно быть сохранено в строгой тайне.
Вообще агентурные сведения не могут служить темой для собеседования даже с избранными сослуживцами раньше, чем они не будут окончательно разработаны и ликвидированы.
Все материалы, имеющие отношение к делу розыска и к сотрудникам, должны сохраняться в совершенном секрете и с наивозможной бережливостью и осмотрительностью.
Откровенные показания, заявления и анонимы, – если есть возможность авторов склонить в агентуру, – оглашению и предъявлению не подлежат, а первые в протокол не заносятся.
В ликвидационных записках не следует называть даже псевдонимов сотрудников, употребляя взамен их выражение – «по имеющимся агентурным сведениям» [495] .
Кроме этого, из инструкции можно выделить следующие меры, «необходимые для сохранения в тайне имени «секретного сотрудника»:
фамилию может знать только лицо, ведающее розыском, остальным, в случае необходимости, можно сообщить кличку или номер;
никто, кроме ведающего розыском, не должен знать в лицо «секретного сотрудника», свидания проводятся на особых конспиративных квартирах» [496] .
495
Тайны политического сыска: инструкция о работе с секретными сотрудниками. – СПб., 1992. С. 14–15.
496
Агафонов В.К. Заграничная охранка. Составлено по секретным документам заграничной агентуры и Департамента полиции. – Пг., 1918. С. 197.
«Начальники охранных отделений должны сосредоточить в своих руках весь розыск. «Положение» требовало от ведущих розыск строгой конспиративности и предписывало начальникам каждый раз доносить в департамент о всех случаях обнаружения следствием или дознанием личности секретного сотрудника отделения или приемов его агентурной деятельности». Таким образом, была предпринята попытка в рамках существующей системы защиты информации ввести функцию контроля за эффективностью работы системы [497] .
497
Там же. С. 187.