Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией
Шрифт:
Несколько раз открыл и закрыл дверь, вроде бы скрипеть стала поменьше. Масло взять не догадался, растяпа, выходить уже не стоит. Ладно, и так сойдет.
Исследование чердака заняло едва ли даже двадцать секунд. Здесь было пусто, шаром покати. Справа от входа в нескольких метрах – короб шахты лифта. Последний лестничный пролет на крышу, такая же дверь, как из блока на чердак, только эта уже совсем без замка. Осторожно открываем…
Скрипит так же нехорошо, но это уже неважно – закрывать не надо. Крыша в плане техники безопасности не
Полюбовался на Волгу, подошел к другому краю, глянул вниз…
«Внутренний» двор, как таковой, здесь отсутствует. С этой стороны у нас небольшая зеленая полоса с кустами сирени и прилегающая к ней неширокая улочка. С другой стороны улочки сетчатый забор и какое-то трехэтажное учреждение. Нормально.
Ну все, можно возвращаться на чердак. Отрегулировать положение двери в блок так, чтобы осталась крохотная щель для прослушивания, дослать патрон в патронник…
И ждать.
За то время, что я ждал, лифт работал пять раз. Кто-то поднимался или спускался – я не уловил разницы, потому что особо не прислушивался.
Исаев не должен сейчас пользоваться лифтом.
Сегодня он работает простым курьером. Ну, не совсем простым, недельная доза кокаина для всей местной элиты – это большие деньги. Такое можно поручить только человеку, которому безоговорочно доверяешь. Если такого человека нет, приходится все делать самому.
Я бы, кстати, в подобной ситуации тоже все делал сам. Когда занимаешься такими вещами, весь процесс, от начала и до упора, нужно постоянно держать под личным контролем. Иначе придется частенько «разруливать» в экстренном порядке разные осложнения. Например, бегать по всему Черному Яру в поисках парочки предприимчивых оболтусов, отнявших в подъезде товар у одного вальяжного художника. Или выковыривать другого вальяжного художника из ДТП, решая на ходу вопросы с любопытными ребятами из ГИБДД.
Так что лучше – самому. Невелика жертва для молодого здорового мужика – раз в неделю сбегать на четырнадцатый этаж…
Кто-то поднимался по лестнице.
В блоке стояла тишина, шаги легкие, еле слышные. Человек бодренько топал наверх и что-то насвистывал.
Человек добрался до последнего этажа, шумно перевел дух и уже буквально в трех метрах от меня незлобиво пробормотал:
– Вот же забрались, педрилы…
И вдруг несколько изменившимся голосом протянул:
– Ага!
Я перестал дышать. Влип спиной в стену, крепко сжал рукоять пригревшегося под мышкой табельного «ПМ» и напружинил ноги для толчка.
Раздался негромкий, приглушенный перекрытием звонок. Спустя несколько секунд – щелчок отпираемого замка, сладенький певучий голос (не понял, мужик или баба?!):
– Ой, а мы уж заждались!
– Да брось ты – «заждались»! На часы посмотри, как договаривались – минута в минуту!
Щелчок замка, легкий стук двери… Тишина.
Я осторожно
Только сейчас заметил: за эту минуту я вспотел так, словно в хорошем темпе кросс пробежал.
Интересно… Если все нормально, то по какому поводу вот это «ага!» изменившимся голосом?
Выдержав трехминутную паузу, я взял свои пакеты и спустился к мусоропроводу между тринадцатым и четырнадцатым этажом. Открыл лоток, положил в него один пакет, в очередной раз проверил, хорошо ли вынимается пистолет из «оперативки».
Опять ждем…
В этот раз ждать долго не пришлось. Буквально через пару минут раздался уже знакомый щелчок замка, сладкий голос проблеял:
– Доброго здоровья вам. Если что – позвоним.
– Ну уж нет, давайте обойдемся без этих ваших «если что»!
– Хи-хи…
Я повернулся лицом к мусоропроводу, краем глаза фиксируя лестничный марш.
Стук двери. Щелчок замка. Теперь он прозвучал как опускаемый вниз переводчик автоматного предохранителя.
Легкие шаги, силуэт на лестничном марше…
Ну теперь-то уж «пустой» – что, на лифте принципиально не катаемся?!
Я резко обернулся, выставил «ствол» и негромко скомандовал:
– Стой.
Товарищ Исаев собственной персоной. Смотрит как-то странно…
– Не делай резких движений…
Нет, он не испуган. В глазах – усталость, безысходная горечь и глубокое понимание происходящего. Вот такой непростой и насыщенный коктейль чувств.
Из-под полы пиджака видна рукоять упакованного в плечевую кобуру пистолета. Дальше все должно быть, по идее, как обычно в похожих ситуациях: руки на затылок, лицом к стене, ноги врозь, «ствол» изъять в первую очередь…
Но я не делаю этого. Мне немного не по себе. Да нет, даже не «немного»…
Я почти что в ауте.
Это, оказывается, очень непросто. Этот взгляд…
– Гхм… Пошли на крышу.
– Пошли…
Исаев послушно разворачивается и топает на чердак. Я следую в четырех шагах сзади.
Для меня сейчас лучший исход – перестрелка. Он не спецназовец, такой же опер, как и я, мы имеем примерно одинаковую подготовку. Мы даже чем-то похожи…
Я по-любому успеваю раньше, у меня преимущество. Дам ему выдернуть «ствол» из кобуры, подожду, пока развернется, и легко пущу пулю в сведенное гримасой боевой ярости лицо. Легко. Потому что это уже будет схватка. Не на жизнь, а на смерть. Кто кого.
И плевать на просьбу генерала насчет «нечаянно споткнется и сломает шею». Хорошо просить о гуманности, не представляя себе, что будет чувствовать человек в этот последний, решающий момент. Попробовал бы сам…
Мы поднялись на чердак. Я сократил дистанцию до двух шагов, буквально дышал в затылок Исаеву, провоцируя его к решительным действиям.
Мой конвоируемый на провокации не реагировал. Мы без проблем миновали насыщенное полумраком пространство чердака, в котором так легко было уравнять шансы, и вышли на ярко освещенную крышу.