Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией
Шрифт:
Я тоже торговал героином. Значит, тоже гад. Вывод? Нет, может, я сейчас плохо соображаю, чтобы отчетливо представить себе всю мотивационную подоплеку, разобраться в намерениях, которые движут этими людьми… Но я почему-то сейчас уверен, что…
– Гляди бодрей, все нормально! – Собакин дружески хлопнул меня по плечу и весело подмигнул.
Хлопнул от души – ручища у него увесистая, и этим хлопком как будто выдрал меня из прострации.
Я – следующий. Это даже к гадалке не ходи.
Не умею прятать эмоции. Раньше никогда не надо было, практика
– Гхм-кхм… Слушай, ну ты успокойся… В самом деле – все нормально. За город выедем, я тебе все объясню…
«За город»!
Жить мне осталось минут пятнадцать…
Когда миновали развязку у Петровско-Разумовского, я решился. Да, таких, как я, не берут в космонавты. Но тяга к жизни присутствует даже у такого никчемного существа. Когда-то я этак сторонне размышлял, что неплохо было бы угодить под баржу и таким образом рассчитаться со всеми своими ошибками и проблемами.
Теперь я понял, что это все наносное.
Я хочу жить. Я слаб по сравнению с Собакиным, мне с ним не тягаться. Ему даже пистолет не понадобится – голыми руками задушит.
Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти свою дрянную шкуру…
Ждать пришлось недолго: неподалеку от рынка наша машина встала на светофоре.
Ну, ноги, не подведите…
Дернул ручку – дверь не открывается.
Еще разок. Безрезультатно. Замуровали!
Волна паники мгновенно смыла остатки здравого смысла и лишила возможности быстро соображать. Физиология тотчас же пустилась вразнос: сердце шибануло о грудную клетку так, что казалось, сейчас ребра сломаются, и забухало с тяжкой отдачей, как баскетбольный мяч об тонкую трехслойную фанеру.
– Тошнит? – озабоченно прогудел Собакин севшим на три тона голосом и медленно потянулся к бардачку. – Щас-ссс…
Нет, это у меня все медленно. Кровь вязнет в жилах, виски вибрируют в такт тяжким ударам сердца, багровый мир вокруг загустел и набух.
Не боец я, увы. Надо бы сейчас двигаться молниеносно, соображать быстро, а получается все наоборот. Вот так, наверное, и погибают в первом же бою такие, как я – обычные неподготовленные люди, не умеющие обуздать свою физиологию и просто впадающие в ступор перед лицом смертельной опасности.
– Нет ничего, – вязко сообщил Собакин, поковырявшись в бардачке. – Давай через окно, хрен с ним…
И, потянувшись через меня, нажал кнопку стеклоподъемника.
Стекло поехало вниз.
Я послушно поволок тяжелую голову в окно и взглядом зацепился за «утопленный» по самую шляпку штырек блокировки.
Ду-би-на…
Разблокировал дверь, открыл, полез наружу.
– Эй, ты че делаешь…
На негнущихся ногах (это не метафора – ноги и в самом деле едва слушались, казались чужими) обогнул стоявшую в соседнем потоке «Газель»…
– Ты куда, Бубка? Совсем сдурел?!
…перемахнул через парапет и, подвывая от ужаса, бросился в переход.
– Извините… Простите… Пардон…
Народу много, это хорошо. Собакин в два раза толще, у меня преимущество.
Попетлял по рынку, встал в укромном уголке, отдышался. Осмотрелся – массивной фигуры моего страшного попутчика нигде не было видно. Это ничего не значит: вызовет подмогу, прочешут рынок, быстро найдут. Надо быстрее двигать отсюда.
Быстро пересек рынок, выскочил к стоянке такси.
– В Долгопрудный поедем?
– Хоть в Монте-Карло. Любой каприз за ваши деньги.
Сел, поехали. Кажется, никто не преследует. Уффф…
Поживем еще.
Вроде бы выпал из ступора – вспотел, правда, как свинья. Врач ведь, мог бы догадаться: когда у тебя паника, надо двигаться. Перед лицом смертельной опасности организм самопроизвольно впрыскивает себе гормональный допинг: чтобы кровь лучше свертывалась в случае ранения, чтобы можно было работать на пределе своих немалых возможностей. Если тупо сидеть на месте, можно запросто сдвинуть лыжи от «адреналинового передоза». Надо гонять кровушку, двигаться, драться, бежать…
Почему в Долгопрудный? Не знаю, просто это первое, что в голову пришло. В нашем направлении, в то же время несколько в стороне от трассы. Надо убраться из Москвы, а дальше видно будет…
Выйдя в Долгопрудном и расплатившись с таксистом, я первым делом позвонил Люде.
Трубку долго не брали. Неужели отключили? Вот только этого сейчас не хватало. Мобильного у Люды нет и, насколько помню, не было никогда, за проводной он не платит в принципе (принцип такой: ни цента на коммунальные расходы, все до копеечки – на «дурь»). Свет и телефон у него не отключают только из уважения к заслугам семьи и ввиду уверенности в щедрой компенсации. Обычно брат приезжает и оплачивает разом все задолженности и пени, а также благодарит добрых людей разными подношениями. Но бывает так, что брат отсутствует по полгода и более…
Наконец Люда взял трубку и ответил расплывающимся трюфельным голосом:
– Нннэ? Базза торпфедных катерофф. Мичман Бенкендорфф у аппфарата.
Ай как плохо… Товарищ уже крепко в производственном цикле. То есть адекватной оценки ситуации ждать не приходится. А она сейчас не помешала бы!
– Люда, возьми себя в руки. Мне нужен твой ясный ум.
– Оо-оу, это вы, виконт!
– Люда, мать твою! Слушай меня внимательно!
– Слушаю!
– За мной гонится банда киллеров. Едва оторвался…
– По полной оторвался?!
– Люда, соберись! Сейчас тебя приедут убивать, ты понял?!
– Не понял… В смысле – «принимать»? Ты разругался с Собакиным? Я сейчас же все спрячу…
– Люда – убивать приедут! У-би-вать! Они только что хлопнули Анвара, я еле ушел!
– Мне кажется, ты чем-то расстроен, – Люда сострадающе вздохнул. – Даже и не знаю, что тебе сказать, друг мой…
– Не надо ничего говорить, ты слушай.
– Я слушаю.
– Бери самое необходимое и немедленно уматывай из дому. Спрячься где-нибудь у камрадов. Ты понял?