Спецзадание для истинной леди
Шрифт:
Она шарахнулась и возмущенно отодвинулась на дальний край кровати, чуть не упав. Бесчувственный болван! А она уже почти согласилась! Глэдис даже всхлипнула от обиды и возмущения.
Джек зашевелился и пробурчал:
— Ну чего ты там куксишься? Ладно уж, иди сюда.
Глэдис обернулась — он лежал лицом к ней, слегка приподняв край своего одеяла. Она даже не успела сообразить, что делает — юркнула туда и прижалась к его горячему телу, уткнувшись носом ему в шею. Он приподнял ее лицо и негромко спросил:
— Ну, что теперь?
Ее тело плавилось под его медленными, умелыми и горячими руками. Все тот же Джек — огромный, неторопливый и нежный. Никакой фантазии, никаких экспериментов, всегда одинаково — и с одинаковым результатом. Долгий, медленный и сладкий оргазм — бесконечный, какого не могло быть ни с кем, кроме него. Как полет во сне, все выше и выше, в лучах ласкового теплого солнца…
Вернувшись на землю, Глэдис почувствовала, что он все еще лежит на ней — и это было так тепло и приятно! Джек весил вдвое больше нее, но всегда умел делать как-то так, что ей под ним не было тяжело — уютно, как под толстым одеялом. При свете слабого ночника она видела его лицо — серьезное, без обычной иронической ухмылки.
Сейчас, по мнению Глэдис, ему было самое время осыпать ее лицо жгучими поцелуями и начать каяться в грехах, заверяя ее в том, что лучше нее никого на свете нет и не будет и что он еще никогда не был так счастлив.
Вместо этого Джек проявил свою обычную толстокожесть и нечуткость. Посмотрев на Глэдис несколько мгновений, он осторожно приподнялся, перевалился на спину рядом с ней и спросил непонятно-злым тоном:
— Ну какого черта, в самом деле, ты сбежала тогда? Нам же так хорошо вместе было!..
Глэдис уже собиралась возмутиться столь лицемерным вопросом — он же прекрасно знал, в чем провинился, она сама ему написала! — но неожиданно для себя залилась слезами, вспоминая тот день — самый черный день в ее жизни…
С утра ничто не предвещало катастрофы. Глэдис приехала домой в самом радужном настроении. Ей обещали новый заказ: праздничное украшение торгового зала и витрин большого супермаркета — приближалось Рождество.
Кроме того, по дороге домой она на радостях заскочила в универмаг и удачно купила на распродаже три пары колготок по цене двух.
Усевшись перед телевизором с чашечкой кофе, она стала мечтать, как похвастается Джеку своим успехом, когда вдруг зазвонил телефон. Не подозревая беды, она сняла трубку.
Женский голос — на редкость противный и ехидный — осведомился, не является ли Глэдис женой некоего Джека Четтерсона. Услышав утвердительный ответ, женщина сообщила:
— Значит, мы с вами подруги по несчастью. Я встречаюсь с ним уже целых три месяца и вот сегодня случайно узнала, что он опять связался с этой мерзавкой Ланой! Я решила сообщить об этом и вам — мы, женщины, должны поддерживать друг друга! Я согласна делить его с законной женой, но Лана — это уже
Глэдис попыталась что-то сказать, но женщина перебила ее:
— Вы мне не верите? Они сейчас едут к ней, в ее гнездышко — проверьте сами! — дала адрес и повесила трубку.
Естественно, Глэдис тут же поехала по указанному адресу. Едва она успела припарковаться неподалеку от дома Ланы, как мимо проехала машина ее мужа и остановилась у самого подъезда.
Замерев от ужаса, она своими глазами увидела, как Джек и Лана вышли из машины и прошли в подъезд, болтая и смеясь. Дальше ждать Глэдис не стала — и так все было ясно.
По дороге домой она ничего не видела от слез, и, естественно, была остановлена полицейским — проехала, видите ли, на красный свет. Да она вообще никакого светофора не видела — ей не до того было!
Дома ее ждал очередной, заключительный удар. На автоответчике оказалось сообщение — Джек наглым тоном сообщал, что у него есть срочная работа и он вернется только утром.
И еще добавил: «Не скучай!». Подлец!
Глэдис написала коротко и ясно:
«Можешь оставаться со своей «срочной работой» — видеть тебя больше не хочу. На развод подавай сам!» — в тот же вечер собрала вещи, уехала к маме — и, в результате, потеряла еще и заказ!
Все это она рассказала Джеку, всхлипывая, шмыгая носом и вытирая слезы краем подушки. Он лежал на спине, заложив руки за голову, и, казалось, внимательно слушал.
— А потом, от мамы, я позвонила Дорис, и она мне сказала, что ты снова вернулся к Лане — и это все уже знают, она сама всем хвастается! И все подруги мне звонили, сочувствовали! А ты даже на развод не удосужился подать! А теперь еще спрашиваешь… — закончила Глэдис свое печальное повествование и разразилась новым потоком слез.
Джек вздохнул, встал, принес мокрое полотенце и обтер ей лицо. Перевернул подушку сухой стороной, позвенел чем-то на столе и поднес к ее губам стакан:
— На, выпей!
Там оказалось неразбавленное бренди! Глэдис думала, что это просто вода, чтобы успокоиться — и поперхнулась от неожиданности, когда ее горло внезапно обожгло едкой жидкостью. Джек отобрал стакан и допил сам, снова лег и притянул ее к себе.
— Хватит плакать, давай-ка спи! Завтра рано вставать и много работы!
Вечно он о работе! Как будто это самое важное в жизни…
Глоток бренди, все-таки попавший в желудок, грел изнутри, Джек — снаружи, поэтому заснула Глэдис почти сразу.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Она думала, что утром Джек разбудит ее нежным поцелуем — но не тут-то было! Он просто хамским образом потряс ее за плечо и объявил:
— Подъем!
Глэдис лениво открыла глаза — он был уже полностью одет и стоял, возвышаясь над ней, как башня. Какой еще подъем? Рано совсем!