Спектакль
Шрифт:
Инспектор. Вот уж этого нам в армии не разрешалось, сэр.
Полковник Роуленд. Ну попробуйте все-таки... Мой зять был в связи с этой девушкой, и, как бы ни поступила моя дочь, это не имело никакого отношения к его смерти.
Леди Моркомб. Эта бедная глупенькая девочка просто преклонялась перед ним. Уж она-то никак не может быть причиной.
Полковник Роуленд. Никто из них, согласитесь, инспектор.
Инспектор. Вы хотите, чтобы я после двухдневного розыска представил донесение об этом деле, не приведя ни единого факта, который позволил
Полковник Роуленд. Но зачем же припутывать к делу то, что не имеет к нему никакого касательства?
Инспектор. Не мне судить о том, что к чему имеет касательство, а что нет. Вы, верно, плохо представляете себе, что такое публичное следствие. Коронер спросит: когда, где имел место случай насильственной смерти, от чего наступила смерть и если установлено самоубийство, в каком состоянии оно было совершено. Вот это мне и надлежит выявить, его состояние, да так, чтоб все было ясно, а то, о чем мы говорим, это единственные факты, которые могли его на это толкнуть.
Леди Моркомб. Аменя разве утешит то, что вы выясните его состояние? Для меня, инспектор, единственное облегчение в том, что никто не посмеет отозваться небрежительно о моем сыне после его смерти.
Инспектор (пожимая плечами). Обычное дело, миледи, так уж у нас заведено. Считается, что человеку, если он в здравом уме, не пристало лишать себя жизни.
Леди Моркомб. А что же, эти факты свидетельствуют о здравом уме или о невменяемости?
Инспектор. Каверзный вопрос, миледи.
Леди Моркомб. Каверзный! Лишиться единственного сына! Ведь это все равно, что света божьего лишиться. Каверзный!
Инспектор (упрямо). Я очень сожалею... Но...
Полковник Роуленд. Право, инспектор, я считал вас более здравомыслящим человеком!
Инспектор (сухо). У меня достаточно здравомыслия, чтобы выполнить свой долг, полковник.
Полковник Роуленд. Долг! Без всякой надобности устраивать такую сенсацию! Вы же видите, каково это для леди Моркомб! А для меня - что мне вам говорить, моя дочь для меня все, - каково мне смотреть, как ее будут позорить у меня на глазах. Единственная дочь, и ее будут обливать грязью в газетах. И это следствие, где все на нее будут глазеть, - толпы женщин, которые упиваются этим зрелищем. Мне говорили, что на всех судебных процессах, будь то убийство или развод, зал ломится от публики, масса разряженных женщин в шелках и мехах! А ведь это еще хуже, чем развод. Он, бедный, уже лежал мертвый, когда она пришла от...
Леди Моркомб. Полковник Роуленд всю свою жизнь отдал на службу родине: он был трижды ранен. А мой сын - это был человек самоотверженной храбрости! И вы хотите перед всеми очернить его имя?
Инспектор (прочувствованно). Можете мне поверить, миледи, я глубоко сочувствую вам обоим. Конечно, это всегда очень тяжело для семьи. Но не кажется ли вам, что вы несколько преувеличиваете.
Леди Моркомб (с непередаваемым достоинством). Мы наше время пережили, а это - лучше бы нам умереть, чем дожить до него. Оставим, полковник; его все равно не переубедишь. Что бы мы с вами ни говорили, он будет стоять на своем.
Инспектор (живо). Не я, миледи, закон! Вот будь у меня это письмо, все могло бы обернуться по-другому.
Леди Моркомб. Мне кажется, никто из них не получал этого письма.
Инспектор (пожимая плечами). Будьте покойны, кто-то из них получил. Ну, у нас еще полдня впереди, до свидания.
Кланяется, сначала леди Моркомб, затем полковнику; никто из них не отвечает.
Он огорченно покачивает головой и уходит. Наступает молчание.
Полковник Роуленд. Может быть, эта девица получила письмо?
Леди Моркомб. Нет, я уверена, что она говорила правду.
Полковник Роуленд. И Энн тоже ручается.
Леди Моркомб. Мы как в тенетах. Полковник Роуленд, неужели вы, с вашим влиянием, не можете прекратить это?
Полковник Роуленд. Я? Я никто. В архив сдан. Попробую поговорить с моими поверенными, но, честное слово, я не представляю себе, что они теперь могут сделать.
Леди Моркомб. Попробуйте. Попытайтесь. Простите меня за то, что я вам наговорила.
Полковник Роуленд. Я понимаю, я все понимаю. Мой бедный друг!
Берет ее руку, подносит к губам, идет через комнату к двери направо и уходит. Леди Моркомб, оставшись одна, в смятении бродит по комнате. Она слышит, как захлопнулась входная дверь, подходит к окну, чуть-чуть откидывает штору и провожает взглядом уходящего полковника, потом
поворачивается и стоит, глядя на кресло и схватившись рукой за лоб. В дверь слева входит Энн. Она в шляпе, в руках небольшой чемодан. Увидев ее,
леди Моркомб опускает руку и отходит от кресла.
Энн. Я ухожу к отцу. Вам здесь одной будет спокойнее.
Леди Моркомб. Я могу уйти, вы останетесь.
Энн. Нет. Это дом Колэна. (Идет к двери.)
Леди Моркомб. Постойте! Этот разрыв с Колэном произошел из-за вас?
Энн. Нет.
Леди Моркомб. Вы же любили друг друга, когда поженились.
Энн. Нам казалось, что да.
Леди Моркомб. Вы первая изменили ему?
Энн. Не я разрушила нашу совместную жизнь.
Леди Моркомб. У вас были ссоры?
Энн. Никогда.
Леди Моркомб. Энн! Вы что-то скрываете?
Энн. Ничего не скрываю.
Леди Моркомб. Вы любите этого человека?
Энн. Всем сердцем.
Леди Моркомб. А Колэн любил эту девушку?
Энн. Не могу сказать, не знаю.
Леди Моркомб. Никто ничего не может мне сказать. О боже! (С внезапной горечью.) Я думаю, вы рады, что он умер?
Энн (вздрагивая). Вы несправедливы, и вы знаете это.
Леди Моркомб. Сердце не разбирает, что справедливо. Но у вас его, может быть, и нет.
Энн. На это я вам уже ответила.