Спеши вниз
Шрифт:
Чарлз рассказал ему самый непристойный из всех когда-либо слышанных им анекдотов. Он впервые слышал его одиннадцатилетним мальчишкой и часто вспоминал его в юношеские годы, так и не понимая тогда, что он, собственно, значит.
— Нет, он у нас шел на прошлой неделе, — сказал Фроулиш. — Вижу, от вас ни черта не добьешься.
— А какого черта вам от меня нужно, — воинственно возразил Чарлз. В конце концов его послали выпроводить Фроулиша, и он по-прежнему готов был выполнить то, что ему приказано.
— А вот какого, — сказал Фроулиш, внимательно в него вглядываясь. —
— То-есть какого это седьмого?
— Сейчас у мистера Фраша только пять сотрудников. Вместе с ним нас шестеро. А у него, как у большинства творческих работников, свои причуды и суеверия.
— Это что же, насчет счастливого числа семь?
— Ну да, вся эта ерунда, — сказал романист. — Семь чудес света, «Семь видов многозначности». [16] Ну и все такое прочее. Нам, собственно, еще один человек вовсе ни к чему, но ему вынь да положь и, насколько я могу судить, все равно кого. Даже выподойдете, — любезно добавил он.
16
Заглавие книги У. Эмпсона о многозначности поэтического языка.
— Это как же понять, вы предлагаете мне перейти к нему на работу?! — с горделивым видом спросил Чарлз.
— То есть как это перейти? Если вы моете здесь посуду, то по этим стаканам видно, что работой вас не утруждают.
— Я здесь вышибала, — сказал Чарлз. — Так что вы полегче. Стаканы поставьте на место. И, если подойдет девочка, держите себя в границах.
Из верхнего кармана Фроулиш достал широкую резинку. Растянув, он напялил ее себе на голову так, что резинка приходилась над самыми бровями, потом натянул большим и указательным пальцем и щелкнул себя резинкой по лбу. Чарлз удивился: должно быть, это было очень больно.
— А вы решайте, да или нет, и баста, — заревел Фроулиш.
Чарлз перехватил взгляд Ады, глядевшей на него из своего святилища. «Мне в моей практике не приходилось еще иметь дела с образчиками обычного уголовного типа».
— Ладно, — сказал он.
Фроулиш встал. Стаканы нелепо пучили его карманы. Одна из «персиков» подошла к нему и спросила, почему он так рано уходит.
— Видите ли, дорогая, — серьезно ответил он. — От меня вам никакого проку. Я озагадочен.
Они пошли к выходу. Чарлз остановился против Ады.
— О сегодняшней плате для меня не заботьтесь, — сказал он. — Сохраните ее в счет заработанного.
Она посмотрела на него кисло, но без удивления. Яркая лампочка, свисавшая над самой ее макушкой, показывала, как небрежно она пользовалась хной. Волосы у корней были грязно-седые.
— Значит, сматываетесь, — сказала она вяло. — Такой же прохвост, как и все прочие.
— Прохвост? — переспросил он со смешком. — Нет, просто субъект обычного уголовного типа. Так меня недавно назвали в одном письме.
Он поднялся по ступеням на улицу. Фроулиш ждал его на мостовой.
Очередное
— Нашел, мистер Фраш. Вот наш Седьмой.
— Хорошо, — сказал шеф. — Но надеюсь, что вы припасли также и ходовые шутки. Сегодня нам нельзя терять ни минуты.
Он кивнул Чарлзу в точности так же, как Фроулишу.
— Полагаю, что мой секретарь уже уточнил с вами всю деловую сторону, — сказал он. (Чарлз еще и в глаза не видел никакого секретаря.) — Для начала низшая из ставок по сорок фунтов в неделю на первых три месяца. Предупреждения за десять минут с моей стороны, за два года — с вашей. Убедитесь, что перспективы есть, хотя все зависит от вас.
Чарлз уселся рядом с Фроулишем и огляделся. Своей пустотой комната напоминала операционную. Стол красного дерева был единственным предметом обстановки, сделанным из естественного материала; все остальное было из трубчатой стали, искусственной кожи и стекла. Стены были белые и глазированные, напоминая этим керамические стены анатомического зала или общественной уборной. На них ни одной картины, только две надписи, каждая в черной рамке, украшали противоположные стены комнаты. Одна гласила: «Публика всегда банальна в своих требованиях», другая: «Еще никто не уловил требований потребителя, и помни, что уловить их должен ты, и никто иной».
— Начнем с отчетов, — отрывисто бросил мистер Фраш. — Кто нес радиодежурство?
— Я, — ответил рыхлый, болезненного вида юноша с торчащими усами.
— Ну что ж, послушаем, что вы там подцепили.
— Что это еще за радиодежурство? — прошептал Чарлз Фроулишу.
— А это, когда приходится всю неделю слушать передачи аналогичные нашим, особенно из Америки, — вполголоса объяснил романист. — Вам, конечно, дают стенографистку записывать все подряд, но уж вам самим приходится приспособлять и редактировать то, что можно подцеп… применить.
— Потише там! — сказал мистер Фраш.
Когда усатый молодой человек закончил свой отчет, наступил черед Фроулиша, и мистер Фраш спросил его:
— Как у нас на этой неделе насчет изнанки жизни?
— Все за кисейными занавесками. Сплошь кисейные занавески по всему Лондону. Срывать показной фасад надо где-нибудь в провинции. Нужен специальный человек.
— Ничего, обойдемся, — небрежно заметил мистер Фраш. — Не забудьте, что показную сторону систематически исследует только наша фирма. Все прочие довольствуются случайными находками.