Спин
Шрифт:
Однако она не отскочила.
— Когда ВКА выудили из воды, оказалось, что он полностью выполнил недельную программу.
— То есть как? — разинул я рот. — Разве такое возможно?
— Дело не в том, что такое возможно, а в том, что такое случилось. То есть полезная нагрузка провела неделю в космосе, но вернулась в тот же день. Причем то же самое повторилось и в следующий, и еще раз…
— Так что же случилось, Джейс? Скачки во времени?
— Ммм… Не совсем.
— Не совсем?
— Не перебивай, — тихо сказала Диана.
Джейсон сказал, что происшедшее можно оценивать с разных точек зрения. Наземные службы зафиксировали исчезновение ускорителей в барьере, как будто их туда втянуло, как муху в пылесос. Бортовые данные этих наблюдений не подтверждают, «эти два набора данных противоречат один другому.
Наземные службы зафиксировали пролет спутниками барьера и немедленное их падение обратно. Бортовые данные показывают, что спутники гладко вышли на предписанные орбиты, выполнили программы и вернулись через предписанный период времени. Неделя, месяц… Я тут же вспомнил русского космонавта, которому никто не верил. Если предположить, что оба набора данных верны, то допустимо лишь одно объяснение:
ВРЕМЯ ЗА БАРЬЕРОМ ВЕДЕТ СЕБЯ ИНАЧЕ.
Или, то же самое иными словами, время на Земле течет медленнее, чем за барьером, в остальной Вселенной.
— Понимаете, что это означает? — спросил Джейсон. — Нам казалось, что мы попали в какую-то электромагнитную клетку, регулирующую энергию, которая облучает Землю. И это на самом деле так. Но это лишь незначительный фрагмент куда более крупной картины. Побочное следствие.
— Побочное следствие чего?
— Градиента времени. Понимаешь? На каждую земную секунду за барьером приходится куда как больше.
— Черт знает что… — У меня это не укладывалось в голове. — И какова физика всего этого бардака?
— Куда более опытные люди, чем мы с тобой, не могут пока что найти ответ на твой вопрос. Но идея градиента времени кое-что поясняет. Если время у нас и «у них», во Вселенной, течет по-разному, то излучение из окружающего пространства на Землю — видимое, рентгеновские лучи, иные энергетические потоки — увеличивается соответствующим образом. Годовое излучение Солнца, сконцентрированное в десять секунд, мгновенно убьет все население планеты. Таким образом, электромагнитный барьер вокруг Земли не просто скрывает от нас Вселенную — он защищает нас. Отражает излишнюю — да еще, полагаю, модифицированную фиолетовым смещением — радиацию.
— Фальшивое солнце, — проронила Диана.
— Точно. Они дали нам фальшивый солнечный свет, потому что свет реального Солнца смертелен. Дали положенную дозу, распределили. Изобразили времена года, климат, приливы и отливы, нашу траекторию вокруг Солнца. Масса, момент, гравитационное взаимодействие… Все было организовано с целью сохранить нам жизнь.
— Организовано… Значит, это не природного характера штука. Технология, — решил я.
— Кажется, придется это признать, — кивнул Джейсон.
— Значит, они проделали это над нами.
— Толкуют о «гипотетическом доминирующем» либо же «контролирующем интеллекте».
— Но кому и зачем это надо?
— Не знаю. Никто не знает.
Диана прищурилась. Запахнув парку и обхватив свой торс руками, она пристально смотрела на брата. Ее била дрожь — и, конечно же, не от холода.
— Какова разница во времени, Джейсон? Насколько быстрее там бежит время?
Там — за чернотою неба. Джейсон медлил, колебался:
— Намного.
— Скажи.
— Ну… замеров много. Но в последний запуск они прозондировали Луну. Луна постепенно удаляется от Земли, с примерно постоянной скоростью. Вы это знаете? Если замерить увеличение расстояния, можно определить, за какое время оно выросло. Ну, звезды разбегаются там, тоже с определенной скоростью…
— Сколько, Джейсон?
— С момента Затмения прошло пять с лишним лет. За барьером за это время пролетело больше пятисот миллионов лет.
У меня аж дыхание перехватило. Что сказать? Да я и языком пошевелить не мог. Казалось, что воздух не перенесет звука.
Диана, заглянув в сердцевину, в самую суть проблемы, спросила:
— И… сколько нам осталось?
— Трудно сказать точно. Мы под защитой барьера, но сколько он протянет, насколько он эффективен? Существуют, однако, и кое-какие бесспорные, неотвратимые факторы. Солнце смертно, как и любая другая звезда. Оно сжигает водород и расширяется, становится горячее. Земля находится в комфортной зоне его системы, постепенно отодвигающейся наружу. Как я уже сказал, сейчас мы под защитой. Но потом Земля войдет в гелиосферу. Солнце проглотит ее. Какой барьер это выдержит?
— Сколько, Джейсон?
На него было жалко смотреть.
— Ну… лет сорок… может, пятьдесят. Черт знает.
Четыре миллиарда лет от Рождества Христова
Боль стала донимать больше, невзирая на морфин, купленный Дианой тут же, в Паданге, в соседней аптеке по просто смешной цене. Меня трясло, бросало в жар.
Состояние это было переменчивым. Приливы и отливы, волнами, приступами. В голове как будто лопались жаркие пузыри. Тело капризничало, отказывалось повиноваться. Однажды ночью я схватил воображаемый стакан воды и разбил реальную настольную лампу, разбудив соседей.
На следующее утро я об этом не мог вспомнить. Однако я видел свои порезанные пальцы и слышал ворчание коридорного, с которым Диана рассчитывалась за разрушенное гостиничное имущество.
— Что, я действительно лампу кокнул?
— Боюсь, что да.
Она сидела подле кровати в плетеном кресле. В номер доставили яичницу и апельсиновый сок, из чего я заключил, что еще утро. За прозрачными шторами синело небо. Дверь на балкон открыта, впускает в комнату свежий воздух, запах океана.
— Извини, — пролепетал я.