Спиною к будущему
Шрифт:
– Это я и без тебя знаю. О чем и говорю: родные родители - учитель да воспитательница, опекуны - врач и бывшая преподавательница ВУЗа. Взяли под крыло почти сразу после автокатастрофы, когда биологические погибли, так что сказаться на ее характере пребывание в приюте особо не могло. Однако, она - явно не... дитя нежности и манерности. Что-то с ней не так, - нервически застучал я пальцами по спинке скамейки.
– Ну, не знаю, - громко вздыхает Матвеев, - музыкальная школа (по классу фортепиано, вроде; правда, неоконченная), секция гимнастики,
– Стихи, говоришь? Ну, хорошо...
***
(А н г е л и н а)
Не знаю, устал ждать от меня звонка, или же... побоялся, что его номер вместе с смс всё же удалила... В общем, он (вновь) первый решился на встречу и, возможно, в этот раз, уже на более удачный разговор.
Мой странный, настырный, щедрый (невольный) знакомый с Бальги.
Чего кривить душой и врать, сообщение его так и не стерла, хотя и номер в контакты не забила. Эдакой промежуточный бой длинною в недели: не приняла я еще решение, что со всем этим делать. И дело не в желании получить от него выгоду – отнюдь, лучше пристрелите меня сразу, однако... какой-то странный интерес, влечение, интрига, что ли, засела внутри меня. Наверно, это сродни игре мотылька с огнем, только осознанной, толковой, обдуманной: когда и хочется, и колется; и обжигаюсь, но аккуратно (по крайней мере, к этому стремлюсь).
Наверно, слишком сильно достала меня рутина и покой, что захотелось пощекотать себе нервы. Но не более того... Не более.
Вечер - возвращаюсь с больницы, где теперь прохожу интернатуру (при своем отце, опекуне, что скрывать). Поход с работы домой... и вдруг, почти у самого подъезда, в сквере замечаю знакомый силуэт на скамейке. Замедлить ход... ответить взглядом: глаза в глаза. Улыбнулся. Но не дрогнул, даже не встал: все так же вальяжно развалился, забросив ногу на ногу, руки в стороны раскинув вдоль спинки.
Подхожу ближе - застыла в паре метрах от него. Барский взгляд в лицо.
– Надеюсь, не меня ждешь?
– колко улыбаюсь.
Ухмыльнулся.
– Почему же... не тебя? Тебя.
– Устал ждать звонка?
Коротко рассмеялся.
Проигран бой - выровнялся, а затем и вовсе встал, подошел ближе.
– Прогуляемся?
Лживо улыбаюсь.
– А другие варианты еще будут?
Скривился, горько рассмеялся.
Опустил на мгновение взгляд. Нырнул неожиданно в карман своего пиджака и достал оттуда небольшой фолиант.
– Вот, подарок тебе.
Бросаю взгляд, бегло по строкам.
– Не люблю поэзию, - отворачиваюсь. Игнорирую.
Обмер. Но еще мгновение – и наконец-то ожил, покорно спрятал «ненужное» обратно в карман.
– А я слышал другое….
Застыла я, осознавая, что эта моя грубость вышла больше правдой, чем ложью.
– Нет настроения на нее, - короткий, с опаской, взгляд в лицо собеседнику, вынуждено оправдываясь.
– Как по мне, - внезапно отозвался каким-то излишне искренним, добрым, странным голосом, отчего я невольно вздрогнула и вновь перевела на него взор. Тот смотрел в землю, а затем резко мне в глаза; выдерживаю напряжение.
– Как по мне, на многое в твоей жизни... у тебя нет настроения.
Дерзко усмехнулась, отвернулась.
– Ладно, хватит стоять и зевак радовать. Хочешь прогуляться? Пошли.
Шаги вперед - подчинился...
Напряженное молчание. Тяжелые вздохи. И наконец-то решается:
– Странно всё как-то... Вместо благодарности, как это было прежде, и на что я, по сути, рассчитывал, всё больше рядом с тобой... чувствую вину. Одно только не могу втолковать: за что?
Замерла я. Остановился и он послушно.
Глаза в глаза. Продолжил:
– Ведь, по сути, я не просил меня спасать. Подумаешь, сдох бы?
Лживо, натянуто улыбнулась.
– Вот и я так сказала своим друзьям, а им - хоть бы хны. Гиппократом меня пугать стали.
Рассмеялся болезненно. Отвел взгляд в сторону.
Тяжело сглотнул ком слюны.
– Предлагаю покончить во всем этим, - отозвался неожиданно; от услышанного я в изумлении тотчас уставилась на него. И снова глаза в глаза. Облизал от волнения губы.
– Я приношу свои глубочайшие извинения за то, что встал тогда у вас на пути, и за то, что пришлось пережить. Благодарен, конечно, но... как выяснилось, это неважно. Могу тогда я хоть вину как-то загладить?
Рассмеялась я от язвительной дерзости.
– Единственная приемлемая благодать - это то, чтобы ты исчез из моей жизни навсегда и никогда о себе не напоминал. И, что удивительно, очень долго, если не путаю, больше года, ты исправно это исполнял. Но затем... почему-то, решил поступить иначе. Совесть замучила? Или проблемы только сейчас отпустили, а то раньше совсем было не продохнуть?
– Скорее, второе, - вполне серьезно ответил. Вмиг его лицо стало черствым и грубым, наконец-то смыв эту приторную, лживую маску нашкодившего, но при этом и обиженного, щенка.
– Рада, что всё прошло, - не без двоякости смысла отчеканила. Разворот - и пошагала дальше. Последовал за мной.
– Я понимаю, что долг платежом красен - и все дела, но не в моем случае. Мне это - не надо. Живи, как живешь, как знаешь. И не думай о прошлом. По крайней мере, о том, где в нём была я.
Рассмеялся неожиданно.
– Сука...
Запнулась, застыла я на месте, ошарашенная грубостью, живо перевела взгляд ему в лицо. Остановился и он.
Внезапно пропала кислая улыбка с его лица,