Спираль
Шрифт:
Полынин, измотанный долгими блужданиями в недрах цоколя, был настроен менее дружелюбно, а эта встреча лишь на миг показалась ему удивительной. На самом деле она была зловещей.
— Что ты делаешь тут, совершенно одна? — спросил Полынин, оглядываясь по сторонам. — И зачем ты мочишь ноги в радиоактивной воде?! — не удержавшись, добавил он.
Два заданных подряд вопроса породили вертикальную морщинку на ее лбу.
Несколько секунд она молчала, а потом ответила:
— Я не понимаю тебя.
В голове Полынина промелькнула
— Что значит — «не понимаю»? — Он пристально посмотрел на девушку. — Мы же вроде говорим на одном языке, верно?
— Да, — кивком согласилась Лана. — Но я никогда не слышала таких слов. Что значит «одна» и почему ты назвал воду «радиоактивной»?
«Пытается закосить под дурочку? Не похоже…»
— Этот бассейн — отстойник из системы охлаждения реактора. — Антон присел, опустив в воду тонкий щуп анализатора, — а насчет одиночества… — Он на секунду задумался. — Ты не испугалась меня, значит, тебе знакомы и другие люди?
Она пожала плечами.
— Не знаю… Они похожи на меня… — Непонятно, кого имела в виду Лана, но Антон внутренне похолодел.
«Похожи на меня… Люди или андроиды?»
— Тогда почему ты одна, а не с ними? — повторил он вопрос, подавив желание резко оглянуться по сторонам.
Лана не обратила внимания на его напряженное состояние.
— Они все там. — Она неопределенно махнула рукой куда-то в сумеречные глубины огромного помещения. — А я вот проснулась, — печально констатировала она, вырвав эту фразу из контекста собственных мыслей, не высказанных вслух, поэтому Полынин мало что понял из ее слов.
Вытащив щуп анализатора, он посмотрел на цвет столбика.
— Ну, как? — с какой-то детской непосредственностью осведомилась Лана, будто знала его всю жизнь.
— Норма. — Полынин был удивлен чистотой воды, наполнявшей бассейн. — Даже пить можно…
Ситуация, и так ирреальная до степени сценического абсурда, усугублялась с каждой секундой, будто, блуждая по недрам цоколя, он перешагнул невидимую грань и внезапно оказался в совершенно ином мире…
— Тогда пошли купаться. — Она повела плечами, стряхнув этим движением свой минимум одежды, и без всплеска скользнула в воду. — Тут здорово. Тепло, — сообщила она, отплывая на спине от края бассейна. — Тепло и ласково.
Антон присел на край поребрика, покрытый каким-то подозрительным, скользким налетом бурого цвета. Еще раз оглядевшись, он убедился, что в сумеречном зале нет никакого постороннего движения, и только после этого взглянул на отплывшую от бортика девушку.
У нее была красивая грудь и печальные глаза — Лана походила на глюк, пойманный им из-за монотонной усталости бесконечного и безрезультатного поиска.
…Пока он размышлял над природой ее существования, Лана сделала круг по стоячей воде и вновь вернулась к осклизлому бортику.
Не смущаясь его присутствия, она вылезла, вытерлась куском своей материи и тут же обернула ее вокруг плеч.
— Хочешь, я покажу тебе «других»? — внезапно спросила она, передразнив его интонации.
Антон по-прежнему сидел на корточках, сам не замечая
— Пойдем, — хрипло согласился он.
Лана, по-прежнему не обращая внимания на его посеревшее, угрюмое лицо, уверенно шагнула в зеленоватый сумрак, шлепая босыми ногами по ржавым решеткам.
Антон встал и, ежесекундно оглядываясь по сторонам, последовал за ней.
Идти пришлось недалеко — выход из зала обнаружился в пятидесяти метрах от бассейна.
Короткий и относительно чистый коридор, облицованный серым пластиком, привел их к массивным, сомкнутым створам модульных ворот, подле которых на встроенной в стену панели горели зеленые сигналы индикации питания.
«Ого… Это уже похоже на что-то функциональное…» — подумал Антон, и, словно в подтверждение его слов, массивные створы автоматически дрогнули, начали открываться, а из образовавшейся щели тут же потянуло холодом — в коридор вырвался ледяной воздух, на глазах превращающийся в клубы морозного пара…
Перешагнув порог открывшегося помещения, Полынин понял, что находится в самом заурядном и далеко не совершенном с точки зрения передовых технологий криогенном биоинкубаторе.
Масса аппаратуры, на панелях которой лежал тонкий налет инея, тревожно перемигивалась контрольными огоньками, сипло вздыхали несколько насосов, повсюду вились прозрачные трубочки, замысловато переплетенные с кабелями питания, и все это объединялось пятью биокрионическими камерами. Прозрачные колпаки низкотемпературных саркофагов были покрыты сетью трещин. Дыры от пуль казались огромными и черными.
Колпак крайней инкубационной ячейки, также задетый очередью неведомого стрелка, был поднят вверх, показывая пустое ложе, а рядом с ним, на покрывающей пол помещения тонкой наледи, четко пропечатались проталины следов от босых человеческих ног. Антон покосился на Лану, которая зябко куталась в кусок ткани.
Спрашивать ее, кому и зачем потребовался этот биоинкубатор, предназначенный для клонирования и многолетнего роста точных человеческих копий, было бесполезно. Пятая камера явно принадлежала ей самой — пули по случайности не задели растущего в ледяной тиши тела, а поврежденная автоматика инициировала процесс срочного пробуждения — это Антон понимал со всей очевидностью.
— Тебе холодно. — Полынин видел, что у нее зуб на зуб не попадает. Сняв куртку защитного костюма, он протянул ее Лане. — Выйди отсюда, оденься и жди меня.
— У меня есть одежда… — тихо ответила она, не взяв протянутой куртки, но безропотно выскользнула за дверь.
Антон дождался, пока она исчезнет, и только тогда подошел к первому саркофагу.
Под изрешеченным пулями колпаком лежал младенец — девочка месяцев семи-восьми от роду.
Контрольный дисплей показывал ровное движение пяти линий. Процесс крионического роста был непоправимо нарушен.