Список обреченных
Шрифт:
Взвыл двигатель, ворота гаража поползли вверх.
— Пойдем на автопилоте? — спросил Альбицкий.
— Машина, которую ведет человек, сразу выделяется.
— Она и так выделяется.
— По-другому.
«Тахион» несся по подземным коллатералям под Садовым, к Кутузовскому.
— Андрей… извините, как по отчеству?
— Аркадьевич, но это не обязательно.
— Андрей Аркадьевич, вам нужно только убежище? Или мои услуги психолога тоже понадобятся?
— Понадобятся, конечно. Я хочу снять карту.
— Вы меня радуете. Тогда надо подписать
— Я бы не хотел ничего подписывать.
— Я понимаю, но без вашего согласия мои действия будут незаконны.
— Я точно не буду предъявлять претензий.
— Хорошо, вы не будете. Но карту снимают с какой-то целью. Что вы хотите с ней сделать?
— Я бы хотел иметь ее в своем распоряжении. Это первое. И я бы хотел прочитать психологическое заключение и выслушать ваши рекомендации.
— Только выслушать? Не исполнить?
— Зависит от рекомендаций.
— Андрей, если карта чистая, и вас обвиняют в убийстве, которое вы не совершали, надо все делать по закону: подписать согласие, а потом зарегистрировать карту в психологическом центре, я с этим могу помочь. Тогда это будет ваше железное оправдание, особенно, если вы боитесь фальсификации доказательств.
Альбицкий молчал.
Олег обернулся к нему.
— Андрей, карта чистая?
— Нет.
— Понятно. Тогда есть несколько вариантов. Первый и самый лучший. Мы снимаем карту, я пишу заключение и план коррекции. Вы подписываете согласие на коррекцию, остаетесь у меня в клинике, мы делаем коррекцию, а потом вы сдаетесь властям. Если все не совсем уж ужасно, это, скорее всего, освободит вас от реального наказания. Условка может быть. Ну, по гражданским искам надо будет расплатится. Насколько все ужасно?
— С точки зрения властей хуже некуда, — улыбнулся Альбицкий. — С моей: все прямо наоборот.
— Вы так улыбаетесь, что я не могу поверить в то, что вы говорите.
— Я не знаю, как вы все это оцените. Надеюсь, что поймете, хотя, наверное, осудите.
— Если я осужу, точно нужна коррекция. Так. Вариант «все ужасно». В этом случае и наказание будет, к сожалению. Но пройденный курс коррекции — это мощное смягчающее обстоятельство. Приговорят, но не по максимуму точно. Андрей, вы в принципе собираетесь сдаваться властям?
— Не властям России.
— Понятно. Но и в этом случае лучше все делать официально. За границей будут переснимать, скорее всего. А может быть и не будут, когда узнают, кто психолог. У меня есть некоторая международная известность в узком кругу специалистов. Давайте так: вы все-таки подпишите согласие, а потом, как решите. Я могу стереть его с моих носителей.
— Хорошо, давайте так.
Олег загрузил нужный файл, передал телефон назад.
— Трубка корпоративная, так что здесь есть все, что нам надо, хотя оформлена на Лешу. Прочитайте текст и подписывайте. Большой палец правой руки к красному квадрату в правом нижнем углу.
— «Я осознаю и соглашаюсь с тем, что карта нейронов моего мозга будет снята, сохранена и исследована», —
— Не «может стать известной», а станет известной, — заметил Олег. — И не «могут получить», а получат.
На заднем сиденье молчали.
— Все-таки я поражаюсь тому, как люди, натворив дел, пугаются всякой ерунды, — заметил Олег. — В конце концов, результат можно сохранить только в облаке и молчать о том, что мы снимали карту. И никто до нее не доберется.
— Я подписал, берите!
И смарт перекочевал вперед.
Машина свернула на Кутузовский, точнее на очередную коллатераль под ним. Хотелось вынырнуть наверх, к солнцу, под весеннее небо. Но бортовой компьютер докладывал, что Можайка стоит, и эстакада над ней тоже.
— Андрей, я, конечно, все увижу на карте, — сказал Олег. — Но хочется знать, чего ждать.
И Олег задал тот самый вопрос:
— Сколько человек вы убили?
Глава 2
Альбицкий хмыкнул.
— Лично я ни одного.
— «Лично я» — роскошная оговорка.
— Олег Николаевич, ну, давайте, я не буду сразу все выкладывать. До Лесного городка, ладно?
— Хорошо. Пусть не все сразу. Вы собирались отстреливаться при задержании?
— Да.
Олег вздохнул.
— Не знаю, насколько это оправдание, но я практически уверен, что меня постараются пристрелить, если найдут, — сказал Андрей.
Машина вынырнула на поверхность в районе Переделкино, и Олег в последний момент успел заметить впереди полицейский кордон. Останавливали выборочно, но густо. Рядом с кордоном уже стояли две желтые машины такси, одна серая каршеринговая и ничем не примечательная легковушка.
— Андрей на пол! — коротко скомандовал Олег.
«Тахион» величаво, как корабль, шел на автопилоте по скоростной полосе. Значит, и полиции послушается на автопилоте. Рука Олега была дернулась, чтобы переключиться в ручной режим, но он сдержал порыв. Так можно только выдать себя.
— Интересно, почему они стоят здесь? — спросил он, когда они миновали кордон.
— Транспортная развязка. Видимо, кордоны на всех значимых выездах из города.
— Или вдоль всего пути до моего загородного дома. Какова вероятность, что это по вашу душу?
— Не нулевая, прямо скажем.
— А что вас выследили?
— Я был предельно осторожен. Насколько я понимаю, в Благовещенском мало камер.
— Мало с функцией распознавания лиц. Богатые люди не очень любят публичность. Много частных. Но с них надо еще получить записи. Если только где-то у метро засветились.
— Надеюсь, что нет.
— Понимаете, мой дом плох только одним: нас там могут уже ждать. А проверить это мы не можем. Все-таки в наш век тотальной прозрачности скрываться от властей — совершенно тухлое дело.