Список Семи
Шрифт:
Как лучше постучать? Пожалуй, условным стуком: три коротких удара, пауза, четвертый удар. Главное — вызвать кого-нибудь к двери, а там будет видно. Дойл собирался постучать своей тростью, однако едва он коснулся двери, как она широко распахнулась. Звука открываемой щеколды он не слышал, возможно, дверь была плохо заперта.
Дойл вошел. В просторном холле было темно и пусто, на дощатом полу не было даже обычного коврика. Он увидел закрытые двери справа, слева и впереди. Обшарпанная лестница вела куда-то наверх. Ступени заскрипели, когда он ступил на лестницу. Не успел он подняться на третью ступеньку, как услышал, что входная дверь захлопнулась. На этот раз он отчетливо различил
Кругом было темно, но на столе в бронзовом подсвечнике теплился огонек. Протянув руку к свече, пламя которой задрожало в ответ на его движение, Дойл заметил возле подсвечника стеклянную чашу, на поверхности которой плясали причудливые черные тени.
Чаша была большого диаметра; ее стенки покрывал толстый слой копоти, но под ним легко угадывался какой-то рисунок. Дойл нащупал пальцами заостренные рога, венчавшие голову животного. Чаша была наполнена каким-то варевом, черным и пенившимся, от которого исходил густой неприятный запах. Инстинктивно передернувшись от отвращения, Дойл хотел было тронуть жидкость, но в этот момент на ее поверхности что-то зашевелилось. Сосуд задрожал, ударяясь донышком о стол. Из него послышался звенящий, режущий ухо свист.
— Ну ладно, к этому мы еще вернемся, — пробормотал Дойл, отпрянув от стола.
Из-за двери донеслись тихие ритмичные звуки голосов, почти сливавшиеся с этим свистом и, возможно, как-то способствовавшие его появлению. «Похоже на ритуальное песнопение… Жаль, что слов не разобрать», — подумал Дойл, напрягая слух.
Дверь справа отворилась. Перед ним появился мальчик, тот самый, которого он заметил на улице. Мальчик смотрел на доктора, нисколько не удивляясь, что видит его здесь.
— Я пришел на сеанс, — сказал Дойл.
Мальчик нахмурил брови, внимательно изучая Дойла. «Он старше, чем мне показалось. И пожалуй, намного. Все дело в маленьком росте, — пронеслось в голове у доктора. — Лицо измазано сажей, и на уши надвинута вязаная шапчонка, но мелкие морщинки в уголках глаз все равно заметны, и этих морщин полным-полно. А в холодном блеске неподвижных глаз вообще нет ничего детского».
— Леди Николсон ждет меня, — добавил Дойл.
Мальчик словно высчитывал что-то в уме, его взгляд стал пустым и холодным, как у мертвеца. Дойл испугался. Ему казалось, что мальчик свалится сейчас у его ног, и он уже собрался протянуть вперед руку, когда взгляд мальчика снова стал осознанным. Он открыл дверь и неловким жестом пригласил Дойла войти. Похоже, эпилептик, которого постоянно подвергают унижениям, да и ростом не вышел из-за скверного питания. А может, он глухонемой? Улицы Ист-Энда как раз такое гнусное местечко, где обитают легионы подобных бедолаг. Дойл отлично знал, что услуги этих несчастных оплачиваются самой мелкой монетой.
Дойл направился в гостиную, откуда все отчетливее доносился хор голосов, проникавший сквозь неплотно закрытую дверь. Через мгновение дверь в холл за его спиной захлопнулась — мальчик ушел. Дойл ступал осторожно, вслушиваясь в ритмичные звуки пения, но оно внезапно оборвалось, и до его слуха долетало только шипение газа из рожков. Вдруг створки двери распахнулись — на пороге стоял все тот же мальчик, жестом приглашая Дойла войти. Комната была на удивление просторной, и сеанс уже начался.
Начало современному движению спиритуалистов положил случай банального мошенничества. 31 марта 1848 года в доме неких Фоксов — заурядной семьи, проживавшей в Нью-Йорке, — послышался загадочный стук. В течение последующих месяцев стук возобновлялся каждый раз, когда две взрослые дочери Фоксов находились вместе в одной и той же комнате. Сестры Фокс, нимало не смущаясь, быстренько превратили все возраставший интерес к мистическим стукам в процветающий семейный бизнес. Сначала издавали дешевые книжонки, а потом стали устраивать показательные сеансы, разъезжая по всей стране с лекциями, на которые непременно зазывали местных знаменитостей.
Только на закате жизни Маргарет Фокс призналась, что все их мистические стуки были не чем иным, как все более усложнявшимися трюками, которые они проделывали у себя в гостиной. Но к тому времени уже нельзя было унять разбушевавшиеся страсти vox populi, [1] жаждавшего убедительных доказательств существования паранормальных явлений. Утверждение приоритета науки над мрачными тенетами христианских догм создало ту благодатную почву, на которой спиритуализм расцвел бурно и безудержно.
1
Здесь: общественного мнения (лат.).
Движение поставило своей целью подтвердить существование сфер бытия за пределами физического мира, непосредственно связываясь с миром духов через медиумов — людей, способных настраиваться на высшие частоты бестелесного мира. Однажды обнаружив и развив в себе подобные способности, медиум первым делом устанавливал «контакт» с духом-проводником, служившим посредником между медиумом и затерявшимися в космических сферах душами умерших. А поскольку с мольбой о помощи к медиумам обращались в основном люди, потерявшие недавно кого-то из своих родных и близких, то им не требовалось ничего, кроме доказательств, что их близкие, ушедшие в мир иной, благополучно миновали берега Стикса. Дух-проводник должен был установить контакт, подтвердив его «у тети Минни или брата Билли». Как правило, для этого было достаточно какого-нибудь семейного предания, известного лишь почившему и его здравствующим родственникам.
Ответом на такие несложные требования были сигналы от духа, поступавшие в форме разнообразных стуков и ударов по столу. Более опытные медиумы входили в состояние транса, во время которого дух-проводник словно бы «заимствовал» голос вызываемого духа умершего, повторяя его с изумительной точностью. Некоторые медиумы проявляли талант поистине редкостный: они выпускали из носа, ушей или рта клубы густого молочно-белого дыма, на самом деле являвшегося вовсе не дымом, а некой неизвестной субстанцией, не имевшей ничего общего со свойствами дыма. Эта субстанция не рассеивалась и не реагировала на окружающую среду, появлялась в виде трехмерных образов, принимавших очертания духовной или материальной сущности. Одно дело, когда слышишь, как «дорогая тетя Минни» шлет тебе послание в виде стука, и совсем другое, когда на твоих глазах клочковатый туман приобретает очертания ее тела. Странную субстанцию назвали эктоплазмом, ее много раз фотографировали, но никакого вразумительного объяснения ей так никогда и не было дано.
Кроме бесчисленных страдальцев, потерявших ориентиры в этом жестоком мире, поддержки медиумов, окруженных ореолом мистики, искали и другие люди. Эти люди были движимы сходными мотивами. Однако тех и других разделяла незримая, но четкая граница, по одну сторону которой находились жаждущие света и истины, а по другую — приверженцы царства тьмы. Дойл, например, был искренне убежден, что, овладев глубинной тайной знания, можно постичь многие неразрешимые загадки человеческого организма, делавшие одних больными, а других — здоровыми.