Список
Шрифт:
После того, как со мной поступили одноклассники, эта буква стала символом дерьма. Интересно, есть ли в других классах такие же изгои? Если не брать в расчет клуб тех, кто не вписался из-за сексуальной ориентации, то…не знаю. Никогда не замечала других изгоев. Пожалуй, стоило бы присмотреться к ним раньше.
Осознание собственной эгоистичности пришло ко мне в тот момент в туалете. Я стояла, вдыхая вредные испарения от высушенных страниц и одежды, и уверенно шла к мысли, что нужно вернуться в класс. Переодеться все равно
Собрав волю в кулак, я умыла лицо и шею, сполоснула волосы, крепко выжав их в раковину и, скрючившись, встала под сушилкой. Наверное, это и значит быть взрослым – принимать решения вопреки разбитому состоянию.
* * *
Я вернулась в класс на перемене. Одноклассники открыли окна и теперь всюду жутко сквозило. Ежась, вжимая голову в шею, я прошла к своему месту и повесила рюкзак на крючок. В кабинете оставалось несколько человек. Исподлобья оглядевшись, убедилась, что Лёхи нет. Надеюсь, он сгниет в травмпункте, пока ему помогут со сломанным носом.
Рука противно ныла после удара. Я вложила в него всю силу и только сейчас смогла почувствовать, как горят костяшки пальцев. От холода или от стресса меня трясло, но уходить не хотелось.
Инна Игнатьевна вошла в класс, ровно в тот момент, когда прозвенел звонок. Гордой походкой она продефилировала до стола, швырнула на него журнал и гаркнула:
– Окна закрыли! Быстро!
Одноклассники, как крысы, всполошились и зашныряли туда-сюда. В скором времени потоки холодного воздуха исчезли. Запах пива расплывался по воздуху, занимая пространство, и я поняла, что даже помытая голова не спасет меня от позора.
– Чем это пахнет? – Акула принюхалась, словно учуяла кровь. – От кого воняет?
Все стали озираться друг на друга, но так или иначе взоры сходились на мне.
– Долохова. Ну-ка встань и подойди, – Инна Игнатьевна в нетерпении постучала носком туфли по линолеуму.
Плотно сжав губы, я встала и на ватных ногах прошла вперед.
Дыши, только дыши. Глубокий вдох – выдох.
Я встала рядом с Акулой. Она вперилась взглядом в мою потемневшую кофту, опустила голову и принюхалась. Отшатнувшись через мгновение, она замахала рукой.
– Боже мой! Долохова! Ну должны же быть хоть какие-то понятия о морали! Ты что, алкашка какая-то подзаборная? Снимай!
Я моргнула. В классе стало слишком тихо. Было слышно, как у нескольких человек участилось дыхание.
– Что?.. – растерянно выдохнула я.
– Одежду снимай. Прямо сейчас.
– Я…не могу. Не здесь же! – заупрямилась я.
Инна Игнатьевна кинулась ко мне с такой скоростью, что я не успела сообразить и отреагировать. Она схватила меня за шею и заставила согнуться. Волосы безвольно заболтались в воздухе.
– Либо ты сейчас же снимаешь эти вещи, либо директор отчислит тебя из школы так, что и глазом моргнуть не успеешь! Хочешь, чтобы я твоей бабушке позвонила?
Это было больно. Акула словно сжимала мое сердце в руке и давила его до такой степени, что мне было трудно дышать.
– Ладно! – рявкнула я, замахав руками и пытаясь отбиться от этой стервы.
Хватка на шее ослабла, а затем и вовсе прекратилась. Я выпрямилась и увидела мобильники. Каждый из них был направлен на меня. Не снимал только один человек – Игорь.
Это снова происходит. Я облизала пересохшие губы и взялась дрожащими пальцами за пуговицы. Взгляд остановился на Акуле, и я заставила себя неестественно широко улыбнуться.
– А вы сможете справиться с последствиями, Инна Игнатьевна? – полушепотом спросила я.
Может, ей и удастся шантажировать меня бабушкой, но этот случай я ей обязательно припомню.
– Записываете, да? Эта голодранка мне угрожает.
Я расстегнула первую пуговицу. Время словно замедлилось: взгляды окружающих, громкое дыхание, смех Акулы. Подняв глаза, я поймала растерянный взгляд Игоря. На мгновение показалось, что мы понимаем друг друга. Я попыталась послать ему мысленный сигнал: «помоги».
Но он отвел взгляд, а мои руки уже расстегнули все пуговицы.
– Хватит копаться. Живее! – подстегнула Инна Игнатьевна.
Я посмотрела в сторону двери.
Сейчас!
Наплевав на все, я ринулась к свободе, но Акула оказалась слишком шустрой. Она поймала меня за воротник рубашки, потянула назад и тем самым почти сняла ее с меня.
Одноклассники загудели.
– Я думал, что в школе скучно, но это просто бомба, – шепнул один другому.
– Снимай штаны, – Инна Игнатьевна стала расстегивать мой ремень.
Она стянула его так быстро, что я едва успела моргнуть. Остальное происходило, как в ночном кошмаре: рубашка полетела на учительский стол, следом за ней отправился ремень. Я вылезла из штанов и осталась стоять в одних носках и нижнем белье.
– Если кто-нибудь посмеет прийти в школу пьяным, я вас всех раздену! Поняли?! – Акула схватила мою одежду и ткнула ей мне в лицо. – Не посмотрю, что ты сиротка, отправлю к психиатру – в лучшем случае. Всем и так известно про твои нервные срывы и про то, почему тебя выперли из другой школы.
Она грубо всучила одежду мне в руки, и я прижала ее к груди и паху, тщетно пытаясь сделать свое тело недоступным. Но было уже поздно: все вокруг сняли то, как Инна Игнатьевна унижала меня. И никто не встанет на мою сторону, если я попрошу копию видео для заявления в полицию.
По щеке стекла слеза. Я быстро стерла ее, чтобы никто не заметил.
– Бери рюкзак, – Акула швырнула его мне в ноги, – и проваливай отсюда. Пока не протрезвеешь, в школу не приходи. Твое счастье, что никто не покажет видео директору. Ходишь тут пьяная, как последняя тварь…