Сплетенная с тобой
Шрифт:
— Я люблю тебя, — простонала я, сжав стенки влагалища. — Если бы ты только знал, как я люблю тебя!
— Господи, Ева! — прорычал Гидеон, обжигая горячим дыханием мой рот.
Почувствовав внутри его семя, я содрогнулась в новом оргазме, наслаждение волнами разошлось по всему телу.
Его руки лихорадочно шарили по моей спине, в его поцелуе слились воедино и любовь, и благодарность, и желание. Я сразу это поняла, так как испытывала то же самое.
Ведь это было настоящее чудо, что в толпе людей я нашла именно его, мужчину, которого смогла полюбить со всем нерастраченным жаром своей души, оставив за спиной груз прошлого. А он, в свою очередь, обрел со мной тихую гавань.
Я прижималась щекой к его груди, чтобы слышать стук его сердца, и чувствовала, как его пот смешивается с моим.
— Ева, — с придыханием прошептал Гидеон. — Ответы, которые ты ждешь… Я хочу, чтобы ты задала свои вопросы…
Но я продолжала молча держать его в объятиях, чтобы прийти в себя и подавить приступ паники. Он по-прежнему оставался во мне. Мы были так близки, что ближе, казалось, некуда, но ему этого явно было недостаточно. Ему хотелось победы на всех фронтах, если можно так выразиться. Он не собирался отступать до тех пор, пока не завладеет целиком и полностью моей душой и телом, поставив под контроль все стороны моей жизни.
Слегка отстранившись, я заглянула ему в глаза:
— Гидеон, я ведь никуда не ухожу. И если ты не готов, не стоит торопить события.
— Я готов. — Его горящий взгляд был полон решимости. — Но мне надо, чтобы и ты была готова. Потому что очень скоро, Ева, я задам тебе один вопрос и хочу получить на него правильный ответ.
— Еще слишком рано, — выдавила я, сделав попытку подняться, однако он тотчас же усадил меня обратно. — Не уверена, смогу ли я.
— Но ты ведь никуда не уходишь, — упрямо выставив подбородок, напомнил мне мои слова Гидеон. — Кстати, и я тоже. Так к чему откладывать то, что рано или поздно должно случиться?
— Это не совсем верный подход. В нашей психике слишком много триггерных механизмов. И если не соблюдать осторожность, один из нас — а возможно, и мы оба — замкнется в себе и перекроет кислород другому…
— Ева, спроси меня! — приказал он.
— Гидеон…
— Прямо сейчас.
Расстроенная его ослиным упрямством, я с минуту колебалась, не зная, с чего начать. Но затем решила, что в любом случае у меня были вопросы, требовавшие ответа.
— Доктор Лукас. Почему он лгал твоей матери?
Гидеон стиснул зубы, глаза его стали словно две льдинки.
— Он защищал своего шурина.
— Что?! — оторопела я. — Брата Энн? Женщины, с которой ты спал?
— Я ее трахал, — отрезал Гидеон. — Все в ее семье работают в области психического здоровья. Вся хренова семейка. Она психиатр. Наверное, ты уже успела нарыть это в своем любимом Google, да?
Но я только рассеянно кивнула. Меня больше заботила горячность, с которой он произнес — а скорее, выплюнул — слово «психиатр». Может быть, именно поэтому он до сих пор отказывался от врачебной помощи? Значит, он действительно меня любит, если уж смог преодолеть свои предубеждения и обратиться к доктору Петерсену.
— До последнего времени я просто не понимал, — продолжил Гидеон. — Ума не приложу, зачем было Лукасу врать. И вообще, он же педиатр. И по идее, должен заниматься исключительно детишками.
— К черту! По идее, он должен быть человечным! — Я вдруг почувствовала приступ слепой ярости, мне ужасно захотелось найти Лукаса и устроить ему веселую жизнь. — Поверить не могу, что он имел наглость спокойно смотреть мне в глаза и нести подобный вздор.
Нет, это ж надо! Во всем обвинять Гидеона… Пытаться вбить клин между ним и мной…
— И только когда я встретил тебя, до меня начало потихоньку доходить, в чем тут дело, — произнес Гидеон. — Ведь он любит Энн. Наверное, не меньше, чем я тебя. Любит настолько сильно, чтобы смотреть сквозь пальцы на ее вранье и покрывать ее братца. Дабы избавить ее от горькой правды. Или чувства неловкости.
— Он не имеет права работать практикующим врачом!
— Полностью с тобой согласен.
— Тогда почему его кабинет находится в одном из твоих зданий?
— Я купил здание именно потому, что он там занимается медицинской практикой. Так мне было легче следить за тем, как у него идут дела. Хорошо… или не очень.
И когда я услышала это его «не очень», то невольно возник вопрос: а не приложил ли Гидеон, случайно, руку к тому, что доктор сейчас переживает не лучшие времена? Ведь как я хорошо помню, когда Кэри попал в больницу, все буквально стояли на ушах именно потому, что Гидеон — очень щедрый спонсор. Интересно, насколько далеко распространяется его влияние?
И если существовали хоть какие-то способы подставить Лукасу подножку, не сомневаюсь, Гидеон не преминул ими воспользоваться.
— А его шурин? — поинтересовалась я. — Что с ним сталось?
В глазах Гидеона появился нехороший блеск.
— К сожалению, срок давности уже истек, но я встретился с ним и пригрозил, что, если он будет продолжать практику и посмеет тронуть хотя бы одного ребенка, я создам фонд помощи его жертвам для преследования этого мерзавца в судебном и внесудебном порядке. Вскоре после этого он наложил на себя руки.
Последнюю фразу Гидеон произнес равнодушно, без всякого выражения, отчего у меня мороз пробежал по коже. И я невольно содрогнулась.
Гидеон растер мне руки, чтобы хоть немного согреть, но к себе не прижал.
— Хью был женат. Имел ребенка. Мальчика. Всего нескольких лет от роду.
— Гидеон. — Я сочувственно обняла его. Ведь отец Гидеона тоже покончил жизнь самоубийством. — Ты не виноват в том, что Хью не захотел больше жить. Это был его выбор, и ты тут ни при чем.
— А разве нет? — холодным тоном спросил Гидеон.
— Совершенно точно нет. — Я держала его так крепко, как могла, пытаясь своей любовью растопить сковавший его лед. — А мальчик… Возможно, смерть отца помогла ему избежать того, что выпало на твою долю. Об этом ты не думал?