Сплоченность
Шрифт:
— Вот и прислали меня люди к вам посоветоваться… Сказали, чтобы вы дали приказ — пусть партизаны на свои базы возьмут еще… Ну и сушить будем, прятать.
— Правильно… Смотри, скоро и Ленинград, и Калиновка не будут в блокаде… Вот тогда и сможем опять послать наш подарок.
— Везите на рынок в Калиновку, — добавил Струшня. — Продавайте населению.
— Да мы об этом и сами думали, — подхватил Калина. — Наш председатель наказал, чтоб я спросил у вас.
— Продавайте, обязательно продавайте. Это ведь только всем на
— Передам… Оставайтесь здоровы, — Калина поднялся и своей медлительной, старческой походкой направился к выходу; у порога он оглянулся. — А эти чуда все-таки съешьте, не жалейте.
— Да уж придется, — улыбнулся ему в ответ Камлюк и, когда старик скрылся за дверью, воскликнул: — Вот они, наши люди! — Он приветственно кивнул головой вошедшему в кабинет Малявке и, взглянув на Струшню, добавил: — Надо будет поинтересоваться садами других колхозов… Прошу, дядька Антон, — пригласил он Малявку. — Как вы там?
— Как?.. Сами знаете… Нет нашей баньки, — как-то некстати усмехнулся Малявка, пожав, плечами. — Захотелось мне, товарищи начальники, одно дело сделать. Хочу, как бы вам это сказать… хочу со временем вперегонки поиграть…
— Слушаем вас, — Камлюк переглянулся со Струшней.
— Вот скажите, если мы поставим новое здание, может ли оно сгореть, если снова налетит на Выгары какая-нибудь фашистская экспедиция или фронт будет проходить?
Камлюк вопросительно вскинул брови и опять переглянулся со Струшней. А старый Малявка спокойно продолжал:
— Думаю, что может сгореть, а может и не сгореть. Но тут есть риск. Жаль, если от этой работы останутся одни только мозоли да головешки… А вот если в лесу сделать сруб и разбросать его, по бревну разнести по канавам и болотам, — словом, спрятать. Может ли погибнуть такой труд?.. Вот скоро придет наша армия. Тогда мы готовый сруб возьмем из лесу — и на колхозную усадьбу. Пока другие будут со срубами возиться, мы свои оборудуем и на другую работу кинемся… Вот так и перехитрим время. — Малявка пододвинулся ближе к столу и заговорил более определенно: — До войны была у нас бригада строителей. Командовал ею я. Решили мы теперь снова организовать бригаду. Нет мужчин — женщин научим плотничать. Решили строиться! Прежде всего за общественные здания возьмемся… Подумайте, сколько срубов сделаем к приходу кашей армии.
— Разумно, дорогой приятель! — воскликнул Струшня, откинувшись на спинку стула. — Около двух тысяч домов сожгли оккупанты в районе. Велика нужда… Люди вас поддержат, еще как поддержат, Антон Демьянович!
— А как же… Только, товарищи начальники, сначала пусть поддержит нас один человек…
— Это о ком вы? — насторожился Камлюк.
— О нашем начальнике лесхоза.
— А что он, возражает?
— Был у него, лесу просил. И не отказывает и не дает, хоть и похвалил задуманное
— Не волнуйся, дядька Антон. По такому делу, конечно, надо посоветоваться. Но лес вам отпущен будет. — Камлюк подошел к телефону и покрутил ручку аппарата. — Позовите начальника лесхоза… В Заречье?.. Вернется — передайте: прошу его зайти ко мне в одиннадцать… — Камлюк положил трубку, взглянул на Малявку: — В бондарную артель поехал… Словом, сегодня ночью решим. Завтра через сельсовет получите разрешение.
— Вот и хорошо. Сразу начнем работать. Да, может, и партизаны помогут… Как на косьбе…
— Постараемся, — пообещал Камлюк.
— Как там ваши люди на пожарищах? Не упали духом? — спросил Струшня.
— Некоторые сначала нос повесили, а потом опомнились… Что поделаешь? Живому — о живом думать… Комиссар Новиков со своими агитаторами часто наезжает, — Малявка поднялся со стула и добавил: — Вот еще просьба у выгаровцев. Мы уж и Новикову говорили. Это насчет нашей районной газеты. До новостей теперь люди жадные, а газета иногда не доходит до нас, в нашем сельсоветском центре разбирается.
— Беспорядок! — возмутился Камлюк и, раскрыв блокнот, что-то записал. — Хорошо, дядька Антон, что сообщили.
— Дайте им проборку, Кузьма Михайлович. Пусть обо всех одинаково заботятся, — протягивая на прощание руку, сказал старый Малявка.
У Змитрока Кравцова, вошедшего на прием следующим, дел нашлось больше, чем у кого-либо другого. Как руководителя деревни его беспокоила и уборка урожая, и на какую партизанскую базу отвезти остатки хлебозаготовок, и многое другое. А как начальник дружины самообороны он беспокоился об усилении охраны деревни, о пополнении вооружения, настойчиво просил, чтоб выдали ему «хоть один» станковый пулемет.
— Ну и загребистый же ты, дорогой приятель, — усмехнувшись, заметил Струшня. — Ты думаешь, пулеметов у нас тьма?
— Знаю. Но не мешало бы нам в дружине иметь максима. Очень я полюбил его на Карельском перешейке… Ну, ничего. Позже, может, дадите, — Кравцов взглянул на дверь и заговорил о другом: — Там, в приемной, девочка… В нашей деревне жила, у одной старушки… спасти надо.
— Что такое? Чья она? — вскинул бровями Камлюк.
— Дочка вдовы лесника. Помните, я вам когда-то рассказывал.
— Как не помнить! Это весь район облетело… Что с девочкой?
— Очень больна. Была слабенькой, а тут такой испуг, смерть матери… Ну и совсем зачахла. Вот справка от докторов, — протянул Кравцов бумажку Камлюку. — Они говорят, что можно спасти ребенка, если немедленно дать специальное лечение.
— На самолете ее везти можно?
— Доктора говорят, можно. Ради этого я и привез ее.
— Что ж, направим. На Большой земле вылечат. Самолет будет сегодня. Если девочка не собралась, можно и в следующий раз…