Сплошное свинство
Шрифт:
— Странно, — произнесла госпожа Троцкая после некоторой паузы.
— Что есть странно?
— Вы уже второй заокеанский продюсер, заинтересовавшийся провинциальной группой с вторичным названием и абсолютно немодной музыкой.
— Ничего странного, — заверил я. — У нас в Амэрика все наедаться Бритни Спирс и Мэрлин Мэнсон. Народ нужен новый суперстар.
— И вы готовы рисковать, вкладывая деньги в совершенно неизвестную группу, поющую к тому же на русском?
— Мы всегда готовы рисковать. Поэтому мы часто выигрывать.
Римма закашлялась дымом и раздраженно бросила окурок в пустую банку из под напитка «Красный дьявол», что заменяла ей пепельницу.
— Хорошо, мистер Хаттон. Ваша позиция мне понятна. Но чем могу быть полезна вам я?
Хороший вопрос. Следовало приступать к основной
— Вы писать статья про «Обльомки»…
— Да, это — моя работа, — кивнула Троцкая, закуривая новую тонкую белую палочку.
— Насколько я знать, статья очень злой.
— Я бы предпочла называть ее не злой, а критичной. Что поделаешь, у нас в стране свобода слова. И каждый журналист имеет право писать то, что считает нужным. Даже если это кому-то неприятно.
— Я понимаю, понимаю. Демократия есть очень короший вещь.
— Самый лучший на свете, — в тон мне сказала Троцкая. — И лично я всегда пишу только то, что думаю. Это мои принципы.
— О-кэй. Я уважать ваши принципы. А камера зачем?
— Я не только пишу статьи, — пояснила Римма. — я ещё делаю репортажи. На нашем сайте предусмотрена возможность сообщать новости он-лайн. Я говорю в камеру — меня видят тысячи посетителей сайта. Удобно, правда?
— Отчинь удобно, — согласился я.
В этот момент Свин подключил меня к своим чувствам. И не только к своим: мой офицер опутал своей аурой ауру госпожи Троцкой. Так что мы трое — я, Свин и журналистка — на какое-то время стали одним целым. И я смог заглянуть ей в душу. Я смог почувствовать ее радость, ее боль, ее горе, ее желания и стремления.
Не могу сказать, что увиденное очень поразило меня. За десять лет работы я выучил психологические типы людей наизусть. Это только в теории каждый человек — неповторимый мир. На практике — десятка два схожих психотипов. И не более того.
Римма Троцкая представляла из себя тип умной и оттого несчастной женщины. В детстве каждому человеку дается талант. У Риммы был талант к писательству. Впрочем, она его не использовала из-за тайной школьной влюбленности. В начальных классах школы ей нравился один мальчик. Мальчик этот имел обыкновение препираться с учителями. Не потому, что очень не любил их. а потому, что видел в этом единственный способ заработать авторитет среди товарищей. Ведь детская жизнь — очень жестокая штука. Намного более жестокая, чем взрослая. Хочешь увидеть стадо пираний — отправляйся в класс к первоклашкам. Там все очень просто, первобытно. Аутодафе — каждый день. Суды Линча — каждую перемену. Любой малец, любая девчушка с бантами в косичках хочет возвыситься над себе подобными. Для этого используются таланты. Если он у тебя есть и ты на пути его реализации, можно обрести некоторую безопасность и рассчитывать на уважение соплеменников. Если нет, ты обречен, и каждый день превращается в медленную, вялотекущую пытку.
Таланты бывают разными. Кто-то из одноклассников Риммы преуспевал в спорте. Кто-то был отличником. Кто-то имел самую полную и обширную коллекцию фантиков. А вот мальчик, который ей нравился, талантов не имел, точнее, не видел их в себе. И потому решил зарабатывать очки на образе бунтаря. Он всегда перечил учительнице, всегда старался сказать и сделать что-то против. Поскольку Римма была влюблена в него — тайно, глубоко и безответно, как умеют влюбляться только маленькие девочки, — она восприняла его образ действий. Принцип «Всегда поступай против» глубоко въелся в ее душу. Объект влюбленности давно исчез с жизненного горизонта: еще в третьем классе родители бунтаря переехали в другой район, и Римма навсегда потеряла его из виду. Но дух противоречия въелся в головку девочки и определил ее дальнейшую судьбу. Отныне с учителем пререкалась она — всегда и по любому поводу, даже если в глубине души сознавала свою неправоту.
Дальше — больше. С годами бунтарство приняло систематический и целенаправленный характер. Римму интересовали только юноши, которых игнорировали ее подруги. Ее музыкальные предпочтения определялись тем, насколько данная группа неизвестна массам. Случилось однажды так, что любимый ею коллектив, пребывавший в негласной оппозиции к правительству, наконец легализовался и издал несколько своих пластинок официальным путем — Римма выбросила все их записи на помойку.
В институте юная бунтарка постоянно ссорилась с преподавательским составом и до хрипоты защищала прогульщиков, хотя никакого обоснования прогулов, кроме банального пьянства, не существовало. Когда весь народ подсел на политику, Римма избрала в качестве объекта восхищения карликовую партию, главным достоинством лидера которой являлось трехгодичное принудительное лечение в психиатрической клинике. Даже при советской власти в желтых домах отнюдь не все пациенты подвергались лечению из-за политических взглядов. Большинство попадало туда по вполне обоснованным причинам, и если говорить о лидере партии, то это был именно такой случай. Но Римму это не интересовало, она видела только одну вещь: лидер партии с пеной у рта критиковал и правых, и левых, и средних, и вообще всех, кроме самого себя. Подобный подход согрел ее сердце. Она вступила в партию и отныне могла сполна наслаждаться ролью вечной оппозиционерки.
Так продолжалось несколько лет. Поначалу партию любили западные инвесторы, поскольку образ перманентно недовольного лидера можно было с выгодой использовать в различных политических комбинациях. Но затем на сцену вышли другие игроки — харизматичные и расчетливые. Бедный же лидер, из-за давних проблем с головой, плохо ориентировался в постоянно меняющемся течении сложных политических потоков. Поэтому после пары оглушительных конфузов инвесторы обратили внимание на более вменяемых личностей, и поток финансовых пожертвований иссяк.
Римме пришлось задуматься о хлебе насущном. Полученная в институте специальность — преподаватель русского языка и литературы — прокормить ее не могла. К тому же, во время практики в средней школе Троцкая столкнулась с поразившим ее душу фактом: теперь она стала объектом, против которого протестуют. Учитель ведь должен объединять и вести за собою учеников. По-другому нельзя. Приходится выбивать непослушание из голов разными более-менее педагогическими методами. Но как в такой ситуации поступать против? Как протестовать? Как почувствовать одиночество, когда ты ведешь за собой тридцать человек? Короче, преподавательская деятельность Римму не устраивала.
В итоге два года она проработала редактором в одном из крупных московских издательств. Тяжелая пытка, хотя и не столь ужасная, как объединяющий учеников учитель, но все же… С девяти утра до пяти вечера Троцкая сидела в стылой комнате с желтыми обоями за неуютным деревянным столом и проверяла чужие рукописи. Тогда в моду как раз вошли отечественные авторы, писавшие о реалиях российской жизни. Все произведения были примерно одной и той же направленности: убийства олигархов, похищенные чемоданчики с миллионами долларов и скромные дамы средних лет, распутывающие плохо продуманные сюжетные хитросплетения. Исправляя грамматические ошибки в однообразных опусах, Римма чувствовала, как гибнет ее душа. Она не протестовала! Нет, напротив, она лишь помогала увидеть свет однообразным творениям, которые — о ужас! — читали миллионы людей.