Спокойная ночь
Шрифт:
Глава 4
Прошедшую ночь Нина практически не сомкнула глаз. Несколько раз заглядывала она в комнату сына, но видя, как крепко он спит, осторожно прикрывала дверь и уходила на цыпочках к себе. Только сейчас, проводив сына в институт, она дала себе немного отдохнуть. Открыв книгу, прочла пару строк, но поняла, что мысли заняты совсем другим, и отложила чтение в сторону.
Сердце слегка покалывало. Нина протянула руку к бутыльку с валерьянкой, но передумала. Это была уже не та боль, что мучила ее в прошедшие дни. От той боли не помогали никакие лекарства, хотя она и пила их, чтобы уснуть. Сейчас сердце не скакало, как загнанный в угол зверек, а билось
Как она перенесла эти бесконечно долгие пятнадцать дней, ведомо только Богу. И это несмотря на то, что боль расставаний и потерь была знакома ей с детства. Когда Нине было десять лет, она лишилась отца, которого горячо и нежно любила. Кадровый военный, он редко бывал дома. Но когда приезжал из очередной командировки, то брал Ниночку с собой, и они ехали в лес или на озеро. Среди коренастых сосен и кряжистых берез они собирали грибы, а если было тепло – купались и загорали, играя в мяч на теплом прибрежном песке. Бывало отец сажал ее в свой уазик и вёз за город на дамбу, куда обычно никого не пускали: дорога, проходящая по ней, вела на секретный объект, охраняемый военными, который все в городе почему-то называли “тоннель”.
Полковник Громов души не чаял в своей шустрой дочурке, но никогда ни словом не обмолвился о работе. И Нина знала – так надо, ведь это – страшная тайна, а тайну надо хранить. И когда отцовский уазик приближался к посту, стоявшему у въезда на дамбу, и на дорогу выбегали солдаты с автоматами, чтобы открыть шлагбаум, у Ниночки дух захватывало. Ведь она переступала порог, за который не пускают никого и никогда. Но только не ее отца. Увидев полковника Громова, солдаты вытягивались в струнку и брали под козырек. В этот момент отец казался Нине самым могущественным человеком на земле, который к тому же самый красивый, самый добрый, и вообще – самый, самый, самый!
Посередине дамбы они останавливались, и отец вел Нину к парапету, настолько широкому, что по нему свободно можно было гулять, не боясь упасть с высоты в бурлящую далеко внизу воду. Положив крепкую руку на плечо дочери, отец начинал рассказывать о том, как в эти глухие заповедные места совсем недавно, каких-нибудь сорок лет назад, пришли люди. Сначала они построили дамбу, и тогда среди гор появилось озеро. Люди назвали озеро “Черное”. Почему? Так им захотелось. И когда озеро наполнилось до краев, на западном его берегу люди стали строить дома, школы, больницы, театры. Так появился Солнечногорск – самый лучший город на свете…
Эти воспоминания были очень дороги для Нины, потому что только они согревали ее сердце, когда отца не стало. Она хорошо запомнила тот день, когда к ним в дом пришли двое военных и сообщили, что полковник Громов пропал без вести в ходе секретной операции. И хотя на дворе стояла поздняя весна и светило солнце, Нине тогда показалось, что свет за окном погас и в дверь повеяло холодом из тоннеля, где вместе с другими людьми пропал ее отец.
В том же году, в конце лета, куда-то исчезла и ее страна. Нине тогда шел десятый год, и ей казалось, что эти события – смерть отца и крах СССР – как-то взаимосвязаны. Поэтому, в ее детской головке родилась странная идея: она решила, что не будет снимать октябрятскую звездочку, как это сделали все одноклассники, до тех пор, пока всё не станет по-прежнему: и портрет дедушки Ленина снова в школе повесят, и отец из тоннеля вернется живой. Целый год она мужественно терпела насмешки сверстников, дразнивших ее коммунякой, и выговоры учителей, пытавшихся объяснить ребенку, что маленький кудрявый мальчик на ее значке вовсе не такой добрый, как о нем говорили, и что вообще он для людей ничего хорошего не сделал. Нина слушала, насупившись, эти речи, а затем, хитро прищурившись, спрашивала: "А зачем тогда ему памятник на площади поставили?" Учителя в ответ только разводили руками, а Нина так и продолжала гордо носить свою звездочку.
Когда начались летние каникулы, Нина спрятала значок в коробочку, где хранились ее детские сокровища: ракушки, камушки, которые они с отцом находили на пляже, и прочие девчоночьи безделушки. В августе, собираясь в школу, Нина заглянула в свою сокровищницу, но звёздочки там уже не было. После многих слез, долгих поисков, и даже обвинений в воровстве, Нина в конце концов согласилась с матерью, что звездочка теперь там, где ей и полагается быть – на небе.
Мать сильно переживала свое неофициальное вдовство: ни справки о смерти мужа, ни могилы, на которую можно было бы пролить слезу, но видя, как страдает дочь, старалась держаться. Она понимала, какая правда обычно скрывается за словами "пропал без вести", однако слабая надежда, что муж жив и скоро вернется, жила в ее сердце. Как-то Ниночка, затосковав по отцу, спросила у матери:
– Мама, а где сейчас папа?
– Папа в Эдеме, доченька, – ответила она и, помолчав немного, добавила: – Он обязательно вернется.
На все расспросы дочери, что это за Эдем такой, и когда это будет, мать только вздыхала и тихо плакала, отвернувшись к окну.
Прошли годы, Нина повзрослела, закончила институт, а мать по-прежнему, вспоминая отца, повторяла эти странные слова: "Эдем… Он вернется. Он обещал". Нина уже знала, что Эдем – это рай, и пыталась ей возражать, объясняя, что из рая не возвращаются, в рай уходят, но мать говорила ей строго: "Ты ничего не понимаешь".
Счастье улыбнулось Нине только однажды. Да и то – лишь поманило. В институте у нее появился друг-однокурсник – статный брюнет с острыми чертами лица и обаятельной улыбкой. Парень недавно приехал из Казахстана, и, не имея жилья, скитался по чужим квартирам. Но эти трудности не мешали ему слыть душой компании: его баритон, когда он пел под гитару, чем-то напоминал Нине отцовский голос и она не заметила, как влюбилась. Зато заметил он и стал ухаживать за Ниной, да так романтично, что через несколько месяцев они поженились. Молодожены поселились в квартире доставшейся Нине от бабушки. Скоро родился Антон и молодой отец, чтобы написать диплом, стал уединяться в институтской библиотеке. Возвращался поздно, а иногда даже оставался ночевать. Супруга не обижалась, хотя ей и приходилось нелегко. Иногда, чтобы отдохнуть, Нина брала Антона и уезжала к тетке. А потом случилось то, что разрушило ее счастье, которое оказалось не прочнее песочного замка.
Это произошло в тот день, когда она с семимесячным Антоном приехала домой из деревни и, открыв дверь, увидела в своей постели чужую женщину. Муж с потерянным лицом лихорадочно одевался, а она, без стеснения сбросив с себя одеяло, подошла, колыхая пышными формами, к Нине, держащей на руках Антона, и с наглой усмешкой на пухлых губах заглянула ему в лицо.
– А малец ничего, на тебя похож. Только худой чё-то. Наш-то, чать, посправней будет, – ударила она себя ладонью по голому животу и, захохотав, продефилировала в ванную.
Пока пышнотелая плескалась в душе и шумела феном, Нина наскоро собрала вещи, взяла документы, фотоальбом и ушла к матери. Последний раз она видела мужа в суде, когда рассматривалось ее заявление о разводе. Это было через месяц после той сцены, и она уже не испытывала к нему ни злости, ни обиды.
Одно только преследовало ее неотступно – странное чувство стыда, будто это она изменила мужу, а не он ей. Ощущение телесной нечистоты было столь сильным, что она могла часами, обхватив колени руками, сидеть под душем. Но ничего не помогало.