Спокойно, Маша, я Дубровский!
Шрифт:
– М-м-м-м-м!
– М-м-мята, – мрачно подсказал Зяма, наблюдая за мамулей в предвкушении ожидаемой негативной реакции на «ладание». – А м-м-мяса нет и в пом-м-мине...
– Так это же замечательно! – радостно объявила мамуля, проглотив травяную жвачку с аппетитом изголодавшейся буренки.
Папуля, не убирая руки от лица, раздвинул пальцы и в образовавшуюся щелочку глянул на нее одним влажно поблескивающим оком.
– Давно бы так, Боренька! – приветливо улыбнулась ему супруга. – Наконец-то что-то легкое, полезное для здоровья и фигуры! Не зря я
Папуля открыл помятое лицо и неуверенно улыбнулся. Зяма, возмущенно глядя на кушающую мамулю, прошептал мне в ухо:
– Я в «Мегаполис» за пиццей. Ты со мной или останешься в вегетарианском русле?
– С тобой, конечно!
В упомянутое русло очень хотелось пинками загнать дефективного парнишу из нового кулинарного шоу.
Зяма как будто прочел мои мысли.
– Так ты не вспомнил, как зовут того ведущего с дефектами речи? – спросил он папулю.
– Имя у него какое-то простое, русское, а фамилия вроде украинская, – неуверенно ответил тот. – Что-то такое отглагольное... Приятное такое действие... Ласкать? Нежить? Что-то в этом духе...
– Ма, дай синоним к слову «нежить»! – попросила я мамулю, которая энергично расправлялась с македонским силосом, некультурно игнорируя застольную беседу.
– Нежить? – элегантно чавкая, повторила наша писательница. – Пожалуйста: вампир, упырь, вурдалак, зомби – все это разные виды нежити. А вас что-то конкретное интересует?
Чувствовалось, что знаменитая сочинительница ужастиков не затруднится экспромтом прочесть небольшую лекцию о принципах классификации инфернальных существ. Мы с Зямой дружно вытаращились на родительницу.
– Нежить, ласкать, лелеять, холить, – по инерции договорил папуля и тоже замолчал, глядя на нашу писательницу.
– Вспомнила! – Я шлепнула себя по лбу. – Гладявый его фамилия! Василий Гладявый!
– И я тоже вспомнил! – Зяма широким жестом революционного матроса, раздирающего на себе тельняшку, сорвал с груди салфетку и встал из-за стола. – Очень прошу меня извинить, но я вспомнил, что у меня есть срочное дело! Миль пардон, я удаляюсь!
– И у меня срочное дело! – вскричала я и тоже подорвалась с места. – Зяма, ты, случайно, не в сторону «Мегополиса»? Мне с тобой по пути!
Толкаясь и обгоняя друг друга, мы с братцем побежали в прихожую и усвистели в пиццерию в такой спешке, что забыли дома свои мобильники.
Эта оплошность подарила нам примерно полтора часа спокойной жизни.
23
Раиса Павловна Солоушкина очень жалела, что ее супруг отправился в гости к своему взрослому сыну «с ночевкой». То есть она, конечно, понимала, что каждый сын имеет право на отца, а внуки – на дедушку, и никогда не возражала против того, чтобы муж покинул ее на денек-другой. Честно говоря, совсем неплохо было немножко отдохнуть от семейной идиллии в одиночестве.
Увы, на сей раз одиночества не получилось. Предприимчивая Катерина Максимовна использовала временное отсутствие Валентина Ивановича, чтобы организовать у Солоушкиных конспиративную квартиру. Ни к себе домой, ни на дачу, куда ее сослали потерявшие терпение родственники, вольнолюбивая Катерина Максимовна возвращаться не желала. Она оккупировала кухню соседей и в разговорах с удрученной Раисой Павловной именовала ее не иначе, как «наш штаб». Штабная пенсионерка Солоушкина считала часы до возвращения супруга и от расстройства в огромных количествах поедала торт, купленный Катериной Максимовной. Торт был вкусный. Он один отчасти примерил Раису Павловну с суровой действительностью.
Сама Катерина Масимовна торт не ела, ссылаясь на необходимость немного отдохнуть от гастрономической экспансии сына-кулинара. Она положила перед собой на стол мобильник внучки и пришпилила его к клеенке пронизывающим взором циркового гипнотизера – чтеца мыслей на расстоянии. Напряженным шепотом, нешуточно пугающим нежную Раису Павловну, Катерина Максимовна заклинала:
– Позвони мне, позвони! Позвони мне, ради бога!
– Через время протяни-и-и! – тонким голосом подхватила Раиса Павловна, узнав песенный хит конца прошлого века. – Голос тихий и глубокий!
Дирижируя, она взмахнула чайной ложечкой, и обе старушки дружно, в голос, взвыли с вековечной бабьей тоской:
– Если я в твоей судьбе ничего уже не значу...
– Я забуду о тебе! – гордо возвестила баба Рая.
– А вот это фигушки, не забуду! – рэповым речитативом вставила Катерина Максимовна и требовательно рявкнула припев:
– Позвони мне, позвони!
И мобильник, впечатленный этим выступлением слаженного дуэта пенсионерок, зазвонил, да как! Всего за двадцать минут пришло пять звонков.
Мудрая Катерина Максимовна принимать их не спешила, сначала смотрела, кто звонит. Вернее, смотрела баба Рая, потому что ее подружка оставила дома очки для чтения и с трудом разбирала мелкие буквы на дисплее.
– «Катя», – прочитала Раиса Павловна. – Какая Катя?
– Не я, – коротко ответила Катерина Максимовна и нажатием кнопочки напрочь отказала неизвестной Кате в общении.
– «Люся», – прочитала Раиса Павловна, приспустив очки на кончик носа. – Люся – это кто?
– Не знаю, но это неважно, – рассудила Катерина Максимовна, проигнорировав и этот вызов. – Важно, что Люся – не мужчина. И потом, я точно помню, номер, с которого звонил тот тип, Сергей, обозначился как «неизвестный».
Неизвестный позвонил пятым – после Кати, Люси, папы и Макса, ни с одним из которых Катерина Максимовна говорить не пожелала. А вот неизвестного она томить не стала, сразу же отозвалась хрипловатым от волнения, но бодрым «алло!».
– Что у тебя с голосом, Инка, простудилась? – скороговоркой спросил Денис Кулебякин.
Сообразив, что «неизвестным» оказался внучкин жених, коварно позвонивший «Инке» с одного из многочисленных кабинетных телефонов, Катерина Максимовна немного смутилась, но в том, что она не Инка, не призналась и только растерянно покашляла.