Спокойно, Маша, я Дубровский!
Шрифт:
– Дюша? А мне сказали, ты в Сочи!
– Ах, если бы!
У меня не было времени на долгие объяснения.
– Не в Сочи пока, но и не на Колыме. Потом все объясню, – обнимая мамулю, шепнула я ей на ушко. – Познакомь с хозяйкой, мне обязательно нужно ее разговорить!
Мамуля, умница такая, не задала мне ни единого вопроса и сей же миг приступила к выполнению приказа – сказались тридцать лет стажа жены боевого офицера!
– Вероника Филипповна, дорогая, позвольте представить вам эту милую девушку! – пропела она, обернувшись к подплывающей дородной тете в пошлом люрексе.
И требовательным шепотом уточнила:
–
– Я не дочь, я романистка, – шепнула я в ответ. – В поисках темы.
– Это Инна, – непринужденно представила меня мамуля. – Она молодая писательница, пробует себя в жанре женского биографического романа и как раз сейчас ищет интересную героиню.
Легенда быстро обрастала подробностями. Я искренне восхитилась мамулей – великая Бася Кузнецова демонстрировала блестящий навык генетического модифицирования сюжета по типу «мухослон».
– Очень, очень приятно познакомиться! Меня привлекают истории о судьбах, изобилующих крутыми поворотами, – я подхватила эстафету. – Именно поэтому, Вероника Филипповна, я к вам. Не откажите в интервью!
– Я? – Тетушка, явно польщенная, зарделась.
– Вы, Вероника Филипповна, только вы! – горячо поддержала меня мамуля. – Не скромничайте, откройте миру сокровищницу своей души, побеседуйте с Инночкой, а я пока публику займу.
Она ободряюще потрясла пухлое запястье Вероники Филипповны, бережно передала его мне из рук в руки и с улыбкой удалилась.
Сокровищницу души Вероники Филипповны мы открывали на кухоньке, под тиканье ходиков и звяканье чайных ложечек. До этого помещения отголоски декораторских позывов любителей ужастиков не докатились, обстановка была самая располагающая, и под чаек с медом хозяйка разговорилась милым образом. Мед как раз и послужил отправной точкой для интересной беседы.
– Угощайтесь, милочка, это самолучший экологический продукт, настоящий медок, не разбодяженный, с кавказских лесов, с альпийских лугов! – потчевала меня любезная хозяюшка.
Ее неправильная речь с мягким кубанским «гэ», как и медок, отчетливо пахла лесами, лугами и иными медвежьими углами нашего благодатного края. Я позволила себе высказать предположение, что хозяйка и ее медок имеют общее станично-хуторское происхождение, но Вероника Филипповна поджала губы и поспешила от малой родины отмежеваться.
– Я не деревенщина какая-нибудь, а культурная женщина с высшим образованием! – с гордостью заявила она. – Мой папа, правда, был лесничим, но он окончил Петербургскую академию и даже в глуши кавказских лесов сохранял интеллигентный облик цивилизованного человека!
Сама Вероника Филипповна тоже родилась в городе на Неве, однако спустя два года после рождения девочки жестокая судьба в лице комиссии по распределению забросила ее цивилизованно-интеллигентного папу с семьей в те самые глухие кавказские леса. И потянулись долгие годы ожидания светлого момента, когда окрепшие крылья позволят юной Веронике упорхнуть из отчей хижины в одну из культурных столиц мира.
Крылья выросли, но были безжалостно подрезаны ранним замужеством. Вероника родила Григорию Попову, личность которого, по ее мнению, не заслуживала особого упоминания в анналах истории, сына Андрея, но на ноги ребенка не поставила – так, слегка приподняла. На десятом году постылого брака Вероника встретила мужчину своей мечты – он бродил по туристическим тропам кавказских лесов с рюкзаком и компанией коллег из Института ядерной физики. Бородатый ядерщик на тридцать лет умчал Веронику в Подмосковье, откуда она не захотела возвращаться и после того, как овдовела.
– А как же ваш сын? Вы разве не скучали по нему? – спросила я, устав сопереживать душевным страданиям Вероники Филипповны и желая перейти к истории судеб следующего поколения Поповых. – Как он жил без вас в глуши кавказских лесов?
Оказалось, сын жил совсем неплохо. Не заслуживающий особого упоминания папа нашел ему новую маму, а потом Андрюша вырос и обзавелся собственной семьей.
«Ну-ка, ну-ка! С этого момента попрошу поподробнее!» – встрепенулся мой внутренний голос.
Меня интересовали главным образом взаимоотношения Андрея Попова и Марии Галкиной. К сожалению, Вероника Филипповна имела об этом довольно смутное представление, так как до самого последнего времени практически не общалась со своей невесткой. Андрей Попов женился пять лет назад, когда его маменька обреталась где-то за Московской кольцевой дорогой. Она, правда, соблаговолила однажды наведаться в лесную глушь по поводу свадьбы сына, но в процессе праздничных торжеств была настолько занята тем, чтобы произвести на гостей впечатление стильной столичной штучки, что не обратила особого внимания на невесту. Я так поняла, выбор сына новоиспеченная свекровь не одобрила.
– Прости, господи, что говорю так о покойнице, но разве она ему пара была? – вопросила Вероника Филипповна сводчатый потолок. – Деревенская девица, серенькая мышка, робкая, тихая, закомплексованная!
– А я слышала, что Мария интересовалась искусством, занималась благотворительностью, – напомнила я.
– Она тоннами скупала иллюстрированные альбомы «Живопись импрессионистов» и «Сокровища Лувра». По-вашему, это значит «интересоваться искусством»? – Вероника Филипповна встопорщила редкие выщипанные бровки. – Искусством надо жить! Им надо дышать!
Она развела руки на ширину плеч и сделала глубокий вдох, одним разом втянув в себя энное количество атмосферы, обогащенной живыми бактериями искусства. Они просачивались к нам вместе с приглушенным голосом мамули, которая с выражением читала почтительно притихшей публике свое новое бессмертное произведение.
– А как там Маша занималась благотворительностью... Ну, не знаю... Наверное, раздавала деревенской босоте наряды, которые ей Андрюша из-за границы привозил. Она, видите ли, не решалась модно одеваться, потому что ужасно стеснялась своей фигуры, – Вероника Филипповна презрительно фыркнула и любовно огладила себя по толстым бокам, без всякого стеснения обтянутым тканью, которая гораздо лучше смотрелась бы в качестве диванной обивки.
– А что с ней было не так? – удивилась я.
Я видела женщину, которая звалась Машенькой Галкиной, лишь однажды, да еще в гробу, но мне не показалось, что фигура у нее какая-то ужасная. Голова была на месте (не то, что у Дашеньки!), руки тоже, а состояние ног Зяма лично проверил и никаких отклонений не нашел... Кстати говоря, Зяма вряд ли удостоил бы своим вниманием даму с дефектным телосложением. Да и не он один, ведь народная молва считает Машенькиных любовников пачками!
Я совершенно утвердилась в мысли, что в роли законной супруги Андрея Попова последние полгода выступала совсем другая женщина.