Спокойной ночи, крошка
Шрифт:
— Я скучаю по тебе, — прошептал Мэл нежным, точно у ангела, голосом. — Я скучаю по тебе до боли.
«Так почему же ты не любишь меня? — мысленно завопила я. — Почему ты меня не любишь?»
— Кто еще садится в автобус? — нетерпеливо крикнул водитель, ставя ногу на ступеньку.
Он обращался ко мне. Все места в автобусе уже были заняты, все готовы были уехать. Все, кроме меня.
— Да-да, я иду!
— Я так и знал, — проворчал водитель.
— Увидимся летом, — сказала я Мэлу на прощанье.
Я побежала к автобусу, а Мэл поднял правую руку, ту самую, которая три недели назад касалась волос на моем лобке. Он так
В следующий раз, когда мы увидимся, все будет иначе, решила я. Я уже не буду девственницей, в этом я была уверена. Я найду кого-то, с кем можно переспать. И это не будет кто-то особенный. Тот, кого я хотела, не любил меня, а с ним никто не сравнится, поэтому подойдет любой.
Мне нужно завести побольше друзей, необходимо больше людей в моей жизни, потому что я не смогу так часто приезжать в Лондон.
А главное, в следующий раз, когда мы увидимся, я больше не буду влюблена в Мэла. Не знаю, как я добьюсь этого, но если Мэлу суждено остаться в моей жизни, если наша дружба переживет это, то мне необходимо будет разлюбить его. Или научиться скрывать свою любовь настолько хорошо, будто ее и нет вовсе.
Однажды я нашла листик с каракулями Лео. Не знаю, почему он написал это, но у меня подкосились ноги. Я перечитывала его слова вновь и вновь:
Наверное, он написал это довольно давно, потому что сейчас Лео делает намного меньше ошибок, но я не могла понять, откуда он все это знает. Да, Лео всегда знал, что Кейт не «настоящий» его отец, хотя и сам решил называть его папой. Я не догадывалась, что Лео задумывается о том, кто его «настоящий» папа. И откуда он знает, что этот папа не умер? Почему он решил, что я люблю этого «другого» папу?
Я не знала, что мне с этим делать. Лео никогда не задавал вопросов о своем отце, никогда не проявлял к этой теме никакого интереса. Но он явно думал об этом.
Я не хотела, чтобы так получилось. Я не планировала того, что мой сын будет расти, не зная отца. Когда я забеременела, планировалось, что у Лео будут мама и папа, которые будут любить его. Планировалось, что я не буду его мамой. Я должна была стать его тетей, крестной, биологической матерью, человеком, который помог ему появиться на свет. И Лео должен был знать своего отца.
А затем, когда я все-таки стала его матерью, Лео остался без отца. Он мог только размышлять об этом «другом папе», но ничего не говорил. Может, Лео считал, что от этого я расплачусь. Или не был уверен в том, что я ему скажу. Если бы он спросил меня, не знаю, что бы я ответила. Я никому об этом не рассказывала. Моя семья подозревала, но никто не спросил напрямую, вот я и не рассказала. Кроме того, не могла же я рассказать Лео о его папе и закончить эту историю словами: «Можешь повидаться с ним, если хочешь».
Я не знала, что делать, и поступила так, как поступала всегда, когда не знала, какой выбор будет правильным. Я положила листик туда, откуда его взяла, и постаралась выбросить мысли об этом из головы, отправившись готовить ужин.
Я стою на пороге комнаты Лео, думая о том, нет ли тут других таких записок.
Его самолет приземлился час назад.
Ну ладно, не час, но мне так казалось. Каждая минута тянулась, словно вечность,
Я не видела Мэла восемь месяцев, три недели и четыре дня. Это должно было укротить мою нетерпеливость. Но это же Мэл. Мэл. Мой самый любимый человечек в мире. Человек, которого я знала дольше всех в жизни.
Я едва удержалась от того, чтобы перелезть через турникет, подбежать к двери, ведущей в зал прибытия, перекувыркнуться под ногами у (вооруженных, кстати) охранников и выкрикнуть его имя. Мне в голову навязчиво лезли мысли о том, что он пропустил свой самолет. Мэл звонил мне пару дней назад и еще раз уточнил, смогу ли я встретить его в аэропорту. Его приезд должен был стать сюрпризом для нашей семьи: остальные не думали, что он приедет раньше, чем через пять месяцев, так что я должна была его встретить, а потом мы поехали бы к его маме. Мэл, конечно, молодец, но его нельзя назвать самым пунктуальным человеком в мире, особенно если дело касается женщин. Я бы не удивилась, если бы он отправился попить пивка накануне отлета, разговорился бы с какой-нибудь красоткой-антиподкой и решил, что ему суждено жить в Австралии, поэтому и улетать-то никуда не стоит.
А через неделю он перезвонил бы мне и сказал, что передумал и все-таки возвращается домой. В этом-то и была проблема с нашим Мэлом: он влюблялся, как только чувствовал влечение к женщине, потом затрачивал множество усилий на то, чтобы отношения сложились — обычно оно того не стоило, — и в итоге отказывался от своей «любви» и расставался с женщиной, в которую якобы был так влюблен.
В последний раз я видела Мэла в этом самом аэропорту. Вернее, не то чтобы видела… Я и разглядеть-то его толком не могла, так сильно я плакала. Не думаю, что даже его мама так рыдала. Тетя Мер, Виктория, Корди, мама и папа тактично отошли в сторонку, чтобы дать нам попрощаться.
Тогда Мэл опустил свой рюкзак и подхватил меня на руки.
— Пожалуйста, не плачь, — шепнул он мне на ушко. — А то я тоже расплачусь.
Я кивнула, но слезы все текли и текли по лицу, несмотря на все мои попытки сдержаться. Я судорожно всхлипнула.
Мне не нравилась его идея о том, что нужно отправиться в долгое путешествие и повидать мир. Да кем он себя возомнил? Христофором Колумбом? Капитаном Куком? Капитаном Кирком? Что такого можно «повидать» в Австралии, чего не найдешь в Лондоне? Что такого интересного «по ту сторону океана»? Красивые пляжи, солнечная погода, потрясающие пейзажи, шанс переосмыслить свою жизнь и насладиться ею в полной мере — да, Австралия хороша для этого, но все же…
Створки двери разъехались, и я почувствовала, как внутри нарастает волнение. Впрочем, наверное, сейчас это же ощущали и другие встречающие. Всем хотелось увидеть то самое лицо, того самого человека. Словно в хореографической постановке, группа встречающих повернулась ко входу. Вначале мы увидели тележку, груженную чемоданами. Толкал ее высокий седой человек лет пятидесяти. Над толпой пронесся вздох разочарования.
Самое мерзкое в отъезде Мэла было то, что изначально мы планировали это путешествие вместе. Я никогда особо не хотела слетать в Австралию, но Мэл убедил меня, что нужно набраться опыта, прежде чем приниматься за написание диссертации.