Сполохи
Шрифт:
Разрозненный скелет эр-Дейдре, по крайней мере, Мист предполагала, что это он, нашелся, в самом деле, совсем близко. Почесав в затылке, девушка переместила барахло из одного вещмешка в другой, едва не ногами утрамбовав, чтобы влезло, и без особого пиетета сгрузила печальные останки жреца и найденные при нем амулет и кольцо в освободившуюся торбу. Чувствовала она себя при этом, конечно же, полной дурой – по этой пустоши наверняка было разбросано столько костей, что хватило бы на небольшую армию, и всех их явно не получилось бы похоронить.
– Итак, нас снова трое, – сказала она. – Нас же трое? Лессе ушел? Хоть бы отвечал иногда, честное слово. Так тошно. Ладно, нас ждет колодец.
Без
Синий колодец нашелся скоро, и он, конечно же, оказался пересохшим. А когда-то он, вероятно, отмечал развилку дорог, и вокруг него было что-то вроде площадки, на которой могли бы останавливаться путешественники.
– Первый есть, – заключила Мист с оттенком удовлетворения. – Оставляй тут имущество нашего паникера, и идем дальше. Чем больше успеем пройти за день, тем лучше. А я выпью серый мир, чтобы от тебя не отставать. Раз теперь, без посторонних, можно предаваться разным ведьмовским излишествам. А заночуем возле этой их Эведенской статуи, если повезет, потому что там надо разбираться с метками и все такое, а таким лучше заниматься на свежую голову. Думаю, нам нужна правая дорога. Интересно, куда ведет левая? Хотя тут, наверняка, было столько поселений, что и дорог пришлось настроить много. Интересно, нас дорога проведет прямо до цели? Но зачем тогда приметы, чтобы в дорогах не запутаться?
Рука появилась четким силуэтом на горизонте уже совсем вечером, когда солнце уже ушло, но небо еще было светлым – примерно ровно день пути, как и говорил Коурон, достаточно точно. Подойдя ближе, Мист также поняла, что рука в самом деле была указателем или вовсе столбом объявлений: на ней были десятки рисунков, и с перекрестка расходилось семь дорог.
– Отличное место для какого-нибудь демона, а? – немного нервно хихикнула Мист. Впрочем, из демонов ее всерьез тревожил только Грэнаш, и то – только потому, что он, кажется, до окончательного умопомрачения пугал достопочтенного ар-Маэрэ. По крайней мере, ничем, кроме истерики от страха, Мист не могла объяснить его панические “уходи” в последнее посещение Домена. Хотя это было странно – Мист не помнила, чтобы Мейли так боялся раньше. Да, он всегда был готов к атаке, всегда настороже, но страха ему выказывать не случалось, только ярость, гнев, раздражение, и прочий спектр негативных эмоций, направленных на запугивание других. И что поменялось?
Помогая Воину организовать лагерь, Мист продолжала размышлять над этим вопросом, пытаясь вспомнить точную точку, когда Мейли разбавил свой репертуар.
Он совершенно точно был самоуверен и совершенно самонадеян еще когда поучал ее во время подземной экспедиции – собственно, Мист все еще не могла ему простить то, как он повалял ее по земле, так что она была уверена, что хорошо запомнила все его поведение. Потом была Башня Калеба, когда Мейли каким-то образом смог вселиться в Торрена. Кстати, как он это сделал? И может ли делать еще?
Затем был период молчания, когда Мист, даже приходя в Домен пепла и в Последний город, не находила его на прежнем месте. Собственно, в следующий раз она увидела не-совсем-мертвого мага, кажется, только на своем пути обратно в свое время, и Мейли очень, очень быстро выгнал ее обратно в “Домен Моррайт” как обозвал реальный мир Торрен.
Получается, что-то случилось между Подземельем и дорогой из прошлого.
– Он в Торрена вселялся, так ведь? – спросила Мист то ли у неба над головой, то ли у Воина, неподвижно замершего на земле рядом с ней. Он лежал впритык к ней, чтобы сохранять хотя бы немного больше тепла для нее. Это было важно в холодные ночи под открытым небом, но, на самом деле, противно, потому что он не ощущался как что-то по-настоящему живое. Он был неподвижный, твердый и далеко не такой теплый, как нормальный человек. Лучше, чем ничего, конечно, по части прикрытия от ветра и непогоды. – Демоны могут это, вроде бы, и духи могут, но если Мейли не мертв, разве он мог? Разве живые могут вселяться в кого-то другого? А? Ничего я об этом не знаю, но, может, кто-то из его учеников знает. Или какие-то другие маги. Или ...– Мист нащупала под рукой очертания торбы с костями жреца. – Может, знает наш жрец? Надо будет спросить, если он снова заговорит. Что за жизнь, поболтать не с кем, одни трупы кругом. Так, наверное, и становятся некромантами. Хотя нет, это не то. Вот, допустим, ты некромант, и поднял скелет, чтобы поболтать. А он не может, только челюстями трещит. Поднимаешь зомби, а он мычит. Поднимаешь призрака, а призрак что? А призрак только про свое ноет и ноет. Что тогда делать? Собираешься с силами, клепаешь лича, он тебя убивает, и ты такой лежишь и думаешь: лучше бы я стройбригаду организовал со своими зомби и скелетами! Хоть бы деньги были.
Мист осеклась почти на полуслове, потому что ей почудился смешок – точно такой же мерзкий, отвратительный смешок, как тот, что пробудил Тролля рядом с Университетом, и в нынешней ситуации аналогия была особенно неприятной – мало ли что еще мог разбудить на этой печальной земле Багровый маг?
– Плохая шутка, – сказала сама себе Мист. Некоторое время она прислушивалась к ночной темноте вокруг, но не заметила, как в самом деле провалилась в сон. К счастью, никакие сны ей вообще не снились – ни волшебные, ни обычные.
К своему удивлению, утром она проснулась к готовому походному завтраку: Воин умудрился приготовить что-то вроде каши из захваченной в Гнилицких двориках крупы, и это было несколько удивительно, потому что его, в целом, можно было заставить готовить, но он никогда не делал это без приказа. Был очень голоден, до того голоден, что пришлось постараться? Но, зная его повадки, Мист скорей бы предположила, что он поймает первую попавшуюся ящерицу или землеройку и закусит ей сырьем. Такие вещи он выделывал, а вот за инициативной готовкой до настоящего времени замечен не был.
– У нас праздник? – осведомилась Мист, разминая затекшие со сна конечности. – Какие-нибудь смертинины? Эй?
Воин, впрочем, не отвечал и вообще на нее не реагировал, методично правя лезвие одного из мечей. Мист сочла за благо до него не допытываться, вместо этого занявшись утренними делами. Каша, однако, оказалась не только съедобной, но и достаточно вкусной – что вообще было выше ее понимания, и заставляло начать подозревать Воина в самых скверных вещах. Например, в том, что он подглядывает в ее голове рецепты – или, что куда хуже, так или иначе подглядывает рецепты в голове у Мейли.
– Мейли, – позвала она.
Воин даже ухом не повел.
– Ну и ладно, – заключила она, отскребая остатки каши со стенок походного котелка. – Умник нашелся, тоже мне. Как теперь это мыть? Голова!
В итоге она решила, что котелок можно пока что просто обтереть, а потом, если удастся найти воду в большем количестве, чем у них было с собой, то уже и отмывать.
Однако, каша со странным вкусом явно придала ей бодрости и сил, так что Мист умеренно быстро нашла нужный знак на “пальце, указывающем в небо” – значок, похожий на зеркальце – и определила нужную дорогу.