Сполохи
Шрифт:
Тилайна свела свои темные брови, отложила флягу, которую все еще вертела в руках, и пошла к указанному месту. Мист краем глаза видела, как она переворачивает сухие останки, которые словно сотню лет пролежали под солнцем и ветрами, как медленно опускается на колени, прячет лицо в ладонях, горбясь.
– Похоже, это в самом деле была Эльмистра, – сказала Мист Воину, заканчивая с его царапинами. – И какой бы она ни была, и что бы она не сделала, она была любима. Ну, или наша Тилайна – сострадательная дурочка.
То и другое, едва слышно, но очень отчетливо
Мист с подозрением покосилась на Воина, но тот хранил свое равнодушно-рассосредоточенное выражение лица.
– Не надо “ля-ля”, – пригрозила Мист на всякий случай. – Здесь может проснуться что-нибудь похуже давешнего тролля. Хотя, с другой стороны, тут и рушить особо нечего.
К Тилайне Мист сразу подходить не стала, решив дождаться, пока та наплачется и начнет двигаться, а пока занялась бесплодными, безрезультатными поисками останков жреца. Однако его словно строк языком слизнул, да еще и вместе с торбой, в которую он упакован, и Мист это расстроило, почему то, сильней всего. Она даже в могилу снова заглянула, в надежде увидеть там свою собственность, пропущенную мимо глаз в первый раз, но ничего там не было.
Эльфийка, в конце-концов перестав реветь в голос и перейдя просто на жалобные всхлипывания, попыталась поднять тело своей блудной сестры, но оно, хрупкое и ломкое, начало разваливаться буквально в ее руках. Через некоторое время Мист надоело смотреть на мучительные и слезливые попытки Тилайны, и она с запасным тонким одеялом подошла к ней, молча опустилась рядом и стала помогать перекладывать тело Эльмистры на ткань.
– Вряд ли получится костер, – сказала эльфийка невнятно. Голос у нее дрожал и быть хрипловатым от рева. Мист это было немного удивительно, потому что разве эльфийская принцесса может реветь, как обычная девчонка? Но Тилайна именно ревела, а не красиво плакала. Рыдая, она подвывала, булькала и издавала ровно такие же звуки, как любая другая, самая обычная женщина в расстроенных чувствах.
– Нам неоткуда брать дрова, – отметила Мист. – И таскать с собой очередной труп я отказываюсь. Вот, уже один потеряла куда-то, так что я не самый надежный трупоносец. Предлагаю похоронить ее в той могиле.
– А мы сумеем … закрыть могилу? – вскинула Тилайна на Мист красные от слез глаза. – Я не хочу, чтобы звери растащили ее кости. Это моя сестра.
– Ты – не знаю, а я – да, – уверенно ответила Мист. – Я, все-таки, эр-Маеэрэ, в некотором смысле.
Тилайна бросила на нее короткий страдающий взгляд, и больше не проронила ни слова до тех пор, пока тело ее сестры, завернутое в запасное одеяло Мист, не нашло упокоение на дне более-не-пустой могилы.
– Пусть хранит тебя свет, – сказала тогда Тилайна на эолен, заставив Мист едва ли не подпрыгнуть. – И сумрак явит тень, пусть сон твой будет крепок, покойся, пепел вечно. Именем Деи, именем Свифта, именем Ллоединн, именем Грэнаша запечатываю твой последний дом. Спи с миром, сестра моя, я прощаю тебя, какими бы ни были твои мысли. Я прощаю тебя, и ты прости меня, ард-Риокар эр-Маэрэ Эльмистра. Именем Деи Дилинги, пусть твой путь лежит в свете, и да благословит она твою душу. Именем Деи Дилинги, пусть твой путь к Последнему городу будет легким.
А в Последнем городе тебя сожрут, – про себя добавила Мист, не чувствуя ровным счетом никакой эмпатии к обладательнице своего “истинного имени”, или что это там было. Мейли не всегда в себе, и зачастую очень плохо обращается с гостями, особенно теми, кто его прогневал так или иначе, и Мист была уверена, что он очень, очень, очень недоволен своей бывшей ученицей. Людоед, сказал бы Торрен, что с него взять?
– Ты обещала … закрыть ее, – сказала Тилайна, оборачиваясь к Мист. Ее лицо, кроме скорби, выражало теперь еще и смятение. – Это важно. Очень, тем более, что я не чувствую ответа Деи на мой зов. Я не могу как должно благословить ее, что защитило бы и сохранило ее в безопасности.
Мист сильно сомневалась, что благословение Деи или запечатывание места упокоения могли бы помочь Эльмистре против ее мертвого учителя в посмертии, но обещано – значит обещано. Она нарисовала четыре глифа по краям ямы, словно намечая точки стяжки, и встала неподалеку, сосредотачиваясь. Тяга ловушки все еще чувствовалась на правой руке, делая ее немного бесчувственной и словно онемевшей, но левой Мист хорошо ощущала те дороги, которые были ее собственным, никогда не закрывающимся путем в Домены, ее источником силы.
– Пусть скала придет ко мне, – повторила она примерный текст, позаимствованный у Торстейна, упираясь взглядом в глифы. – Как солнце на заре, пусть она придет. Пусть гром и молния в ночи пронзают этот мир, но она придет.
С каким словом мелкая дрожь земли росла, словно сила движения рвалась на привязи, сдерживаемая пока поводом, но, стоило Мист договорить, края ямы рванули друг к другу с глухим, тяжелым звуком и схлопнулись так, что Мист и Тилайна, стоящие рядом, потеряли равновесие и схватились друг за друга, чтоб не упасть.
– Ты в самом деле Багровый маг, – сказала Тилайна, выпуская ее. – Я видела, как ар-Маэрэ делал такое.
– Спасибо, – съязвила Мист. – А то я все сомневалась.
– Не сомневайся, – покачала головой эльфийка, утирая краешки прекрасных и очень красных от слез глаз краем рукава. Кажется, сарказм был полностью потерян для нее. – Ты, наверное, такая же сильная, как он, и могущественней моей сестры.
– Нам надо идти дальше, – сказала Мист, не очень желая слушать сейчас про Эльмистру. – И по пути попробуем понять что-нибудь новое.
Эльфийка огляделась вокруг, потом указала в сторону гор.
– За Пустой могилой – дневной переход до дерева смерти, – сказала она, повторяя известную Мист примету. – Мы можем пройти напрямую, без разворота на “взгляде из глубин”. Я знаю, как идти.
Мист с сомнением посмотрела на нее, но, подумав, кивнула. Чем меньше они пробудут в постылой жаре днем и в мерзком холоде ночью, тем лучше для ее нервов. И любое сокращение дороги по уже поднадоевшей пустоши вызывало прилив энтузиазма.