Спонсор
Шрифт:
Зайдя, я поставил бутылку на тумбочку. Снял влажную куртку и лишь после, не глядя на него, сухо проговорил:
— Я порвал с Лианой.
Ничего не сказав, Алекс ушёл в кухню. Хлопнула дверца холодильника, в коридор пролилась полоска света, раздался звон стекла, будто друг о друга стукнулось несколько бокалов.
— И как? — спросил Алекс, когда я, прихватив текилу, прошёл за ним.
— Честно или соврать?
— Один хрен, — поставил на стол тарелку с накромсанным неровными ломтиками лимоном. — У тебя на роже всё написано.
Отвинтив крышку, я разлил текилу по приготовленным
— Так будет лучше. Такая жизнь не для неё. — Аверин придвинул ко мне солонку, но я проигнорировал её. Взял рюмку и, понюхав, с отвращением поставил обратно. Нажраться? А толку? Мне и так было ясно — лучше от этого не станет. — В чём-то Сарновский прав, — мотнул головой и поморщился. — В этом городе ещё слишком много крыс, и…
— Сарновский отправился кормить червей, — резко перебил меня Алекс. Прищурился, глаза его блеснули сталью. Сыпанув соль на дольку лимона, он сунул её в рот, опрокинул стопку и закусил ещё одной долькой.
Я невольно усмехнулся. Кому-кому, а ему условности и установленные порядки, что ошейник тигру. Уголок моего рта снова дёрнулся в усмешке, направленной на себя. Взял рюмку, и опрокинул одним глотком.
— Дерьмо, — отфыркнулся я. Алекс подвинул мне блюдечко с лимоном, но я качнул головой.
— Сарновский — да, но в городе хватает грязи и помимо него. Ты же понимаешь, что не один он под меня копал?
— Грязь есть всегда и везде, — Алекс взял бутылку и, мельком глянув на этикетку, разлил по стопкам. — Отличная текила.
— Дрянь, а не текила.
— Это решения твои дрянь, — снова сыпанул на лимон соли.
На улице громыхнуло так, что задрожали стёкла, пристань осветило ярким белым светом, выдернувшим из мрака очертания берега. Дождь забарабанил по стеклу резкими упругими струями. Может быть и дрянь. Только его Кнопку никто не пытался использовать в качестве разменной монеты. И на битом стекле его Кнопку тоже танцевать никто не заставлял.
Словно поняв, о чём я думаю, Алекс проговорил:
— У этой жизни ни на что нет гарантий, Алиев, — осушив рюмку, он стукнул ей о стол. Мотнул головой. — Вообще ни на что. Единственное, что я знаю точно, так это то, что притащил ты ко мне свою задницу не от большой радости. Хреново тебе? — Он хмыкнул совсем невесело, с какой-то тёмной горечью. — А будет ещё хреновей, поверь. И вот это, — глянул на початую бутылку, — не поможет.
Ничего не ответив, я насыпал соль на руку, слизнул и тут же запил текилой. Закусил лимоном и, налив ещё, повторил. Нутро жгло, горло горело, а облегчения не было. Напротив. Я бы мог послать Алекса, возразить ему, но он был прав. Ни текила не поможет, ни что-либо ещё. Только что делать с памятью? А в этой проклятой памяти нежная улыбка, огромные голубые глаза, тонкий девичий силуэт и… израненные окровавленные стопы. И виноват в этом я. Я, чёрт подери, и никто больше! Она слишком открытая, слишком честная для моего мира, моего окружения. Один раз её уже использовали, чтобы подобраться ко мне, где гарантии, что этого не случится снова? Лиана — моё слабое место, а слабое место для меня — роскошь. Непозволительная роскошь.
— Всё без изменений? — Ответ я знал заранее, и всё же неосознанно надеялся услышать, что состояние
Мельком глянул на мониторы, поджал губы. Последние события заставили задуматься о том, хорошо ли я на самом деле знал Руслана? Долгое время я считал его похожим на отца, но оброненные Сарновским перед смертью слова заставили меня сильно усомниться в этом. Выходит, не так-то устраивала местных крыс кандидатура Руслана на роль главы города…
— Сарновский мёртв, Рус. — Я положил руку на его прохладную ладонь и твёрдо сжал. — С остальными я разберусь в самое ближайшее время, обещаю тебе.
Кривая кардиограммы не изменилась. Не знаю, слышал ли брат хоть что-то из того, что я говорил ему во время посещений, чувствовал ли, что не один. Хотелось верить, что да. Шумно выдохнув через нос, я похлопал его по кисти. Снова посмотрел на монитор.
— В моей жизни кое-кто появился… — проговорил, сам не зная зачем. — Женщина. Она бы тебе понравилась. Вернее… — скептически усмехнулся. — Девчонка. Но… Знаешь, Рус… Если бы мне всё же пришлось выбирать между ней и Гратом, я бы выбрал её. Так что… возвращайся и забирай себе этот чёртов город.
Рука брата оставалась неподвижной, кривая кардиограммы отображала ровные удары сердца. Я стиснул зубы. Если жизнь по ту сторону конца существует, мой отец должен давиться каждой прожитой минутой. Потому что, если бы он не позволил Сарновскому и ему подобным проворачивать в Грате свои дела, не покрывал бы их, ничего бы этого не было.
— Возвращайся, Рус. — Я ещё раз сжал руку Руслана. — Ты мне нужен.
— Ренат, — окликнула меня женщина, не успел я пройти по больничному скверу и трёх десятков метров.
Остановившись, я увидел мать Лианы. Даже не сразу узнал её. Посвежевшая, она выглядела куда лучше, чем в первую нашу встречу. Ростом она была ниже старшей дочери, шире неё в кости, но в остальном они очень сильно походили друг на друга. Те же большие голубые глаза, те же красивые черты лица.
— Добрый день, — кивнул я. — Смотрю, идёте на поправку?
— Спасибо Вам, Ренат Каримович, — уголки её губ тронула улыбка. — Если бы не Вы…
— Не стоит. Вы прекрасно понимаете, что у меня есть возможности. Я рад, что сумел помочь Вашей семье в трудный момент.
— Возможности есть у многих, — сказала она уже совершенно серьёзно, даже взгляд стал более внимательным. — Но мало кто использует эти возможности во благо других.
Я промолчал. Подумалось, что мне бы, наверное, тоже стоило делать это чаще. В этом городе есть люди, косвенно или напрямую пострадавшие от попустительства моего отца… Взять хотя бы тех девочек-подростков, что мои люди забрали из притона. Сколько лет он занимался этой грязью? Да, теперь эти девочки, одетые и сытые, учатся жить заново, занимаются с психологами и обучаются самым элементарным вещам, коим у них не было возможности учиться раньше, но… Этого мало.