Спор о варягах
Шрифт:
(В настоящее время наш семинар работает над составлением подробной картотеки погребальных памятников VIII—XIII вв. на восточнославянских землях и смежных территориях. Кроме авторов данной статьи в этой работе принимают участие В. А. Булкин, В. А. Кольчатов, В. П. Петренко, И. В. Дубов, Е. Н. Носов, Е. А. Рябинин и др. За три года учтено и разработано 2750 погребальных комплексов; собранные данные частично использованы для настоящей статьи).
Б. Поселения
Поселения, важные для изучения отношений славян с варягами, пока исследованы значительно слабее, чем могильники.
Сравнительно полно изучен только Киев, результаты изучения обобщены
Раскопки древнего Новгорода, проводимые А. В. Арциховским и его учениками, дали богатейший материал для характеристики жизни горожан
в XI—XV вв., но лишь некоторые сооружения (святилище в Перыни) относятся к более раннему времени (Труды Новгородской археологической экспедиции, т. I, МИА, № 55,1956, т. III, МИА, № 65,1959; т. III, МИА, № 117,1963). Из новгородских материалов XI в. некоторые, видимо, могли бы быть сопоставлены со скандинавскими, но в этом плане еще никем не изучались.
Результаты раскопок на Староладожском городище освещались во многих статьях (Репников [без года]; 1945; 1948; Равдоникас 1945; 1951; Лаушкин 1960: 101-102; Гроздилов 1950; 1960). Однако большинство исследователей сконцентрировало свое внимание на изучении отдельных категорий вещей (Гуревич 1950; Орлов 1954; Станкевич 1950; Штакельберг 1962; Давидан 1962а; 19626), а труда, который бы обобщил результаты многолетних работ, пока нет.
Раскопки двух Гнездовских городищ носили разведочный характер, и лишь в 1967 г. начались работы по исследованию большого Гнездовского поселения (раскопки экспедиции Л0ИА АН СССР под руководством И. И. Ляпуш-кина в 1967-1968 гг.). Археологическое изучение таких древнейших летописных центров, связанных с легендами о варягах, как Изборск (Гроздилов 1965), Белоозеро (Голубева 1965; 1967), Полоцк (Ляудансю 1930; Штыхов 1965), находится в зачаточном состоянии. До сих пор не опубликованы полностью материалы археологического изучения Пскова (Гроздилов 1962).
В. Итог
Таким образом, археологические источники, относящиеся к периоду образования Древнерусского государства и предшествующему времени, изучены с точки зрения интересующего нас вопроса весьма неполно и к тому же чрезвычайно неравномерно: если поселения и могильники лесостепной полосы Восточной Европы исследовались в течение нескольких десятилетий, и ныне мы имеем представление о материальной культуре славян VIII—X вв. на этой территории (Ляпушкин 1949; 1958; 1961), то для памятников лесной зоны до сих пор не составлена даже сводная археологическая карта, которая позволила бы разобраться в соотношении финских, балтских и славянских культур, понять характер освоения славянами этой территории, взаимодействия их с теми или иными местными и пришлыми, в том числе и скандинавскими элементами. Работа Станкевич (1960), несмотря на ценность собранного археологического материала, во многом устарела, так как в этническом определении ряда памятников Я. В. Станкевич исходила из отвергнутых ныне автохтонистских концепций (см. Ляпушкин 1966:126).
Односторонний подход (как со стороны буржуазных археологов, так и со стороны боровшихся с их концепциями некоторых советских ученых), концентрация усилий на исследовании памятников, имевших лишь непосредственное отношение к варяжскому вопросу, привели к тому, что сейчас мы располагаем материалами нескольких относительно хорошо изученных центров, истолкование которых на далеко не ясном историческом фоне не может быть достоверным и окончательным. Представляя характер значительной части погребений больших, так называемых «дружинных» могильников, мы не можем сопоставить их с массовым материалом рядовых курганных могильников лесной полосы. Те из раскопанных поселений, на которых археологически засвидетельствовано присутствие скандинавов, невозможно в лесной полосе сравнить с достоверно славянскими поселениями: последние изучены недостаточно (Ляпушкин 1966 128,132).
2. Сравнительные материалы
Археологические памятники эпохи викингов и предшествующей поры в Швеции изучены значительно шире. Так, достаточно отчетливое представление о погребальном обряде различных социальных групп шведского общества мы можем составить по публикациям таких крупных могильников, насчитывающих от нескольких сот до 1000 раскопанных погребений, как Бирка, Кварн-баккен на Аландских островах, Ирефельтет на Готланде (АгЬтап 1939; 1940-43; КМковИ 1963; $1епЬегдег 1942-1944). Погребения знати VI—VIII вв. представлены в родовых кладбищах Венделя, Туны, Вальсгерды ($1о1ре & Ате 1912; Ате 1934; Аг\апс1$$оп 1942; 1952). Исследованы и полно опубликованы различные типы скандинавских поселений — от хуторов в Швеции, Исландии и Гренландии ($1епЬегдег 1940; 1941; 1945) до больших торговых городов (Но1тду1$11961; ЭапкНп 1943) и военных лагерей (МогШпс! 1948).
Достаточно полной и четко систематизированной библиографической и историографической разработкой археологических источников по варяжскому вопросу мы обязаны недавно вышедшему труду И. П. Шаскольского (1965). Этот труд стал необходимым подспорьем даже для тех исследователей, которые не разделяют в полной мере историографических и исторических выводов автора.
Такова в целом та материальная база, на которой мы можем работать, те источники, которые мы можем использовать для решения поставленных вопросов. Эта база, конечно, недостаточно широка и прочна и не на все вопросы позволяет ответить полно и уверенно, но, с другой стороны, она не так уж и незначительна. Есть хорошо раскопанные погребальные комплексы и культурные слои, есть репрезентативные выборки для статистической обработки, есть данные для достоверных и надежных, хотя и ограниченных (иногда условных), заключений.
3. Выделение норманнских древностей на территории Киевской Руси
Выделение среди археологических материалов Восточной Европы норманнских древностей, раскрывающих характер славяно-скандинавских отношений на этой территории в IX—XI вв., можно условно разделить на два этапа: 1) выделение отдельных вещей скандинавских типов, позволяющих судить о времени установления связей между Скандинавией и Восточной Европой, их длительности и отчасти характере; 2) выделение скандинавских комплексов, свидетельствующих о том, что какое-то количество норманнов находилось в Восточной Европе и, очевидно, принимало участие в происходивших здесь событиях.
А. Этническое определение вещей
Определение скандинавского происхождения многих категорий вещей в настоящее время не представляет собой трудности. Более того, удалось установить, что некоторые из этих вещей являются надежным признаком этнической принадлежности погребения, если они найдены в достоверном, хорошо документированном комплексе. Так, набор женских украшений из двух черепаховидных (скорлупообразных) фибул, соединенных цепочкой или ожерельем, иногда с трехлепестковой или круглой ажурной фибулой на груди, являющийся специфической принадлежностью норманнского женского костюма (бецег 1938: 139,153-155, АЬЬ. 49-50), можно с уверенностью считать этнографическим признаком скандинавских погребений (Шаскольский 1965: 120). То же относится к железным шейным гривнам с подвесками — «молоточками Тора», — найденным во многих погребениях как Скандинавии, так и Восточной Европы. Только норманнам могли принадлежать и магические палочки или кости с руническими надписями.