Спорим, мы поженимся ?
Шрифт:
— Дай сюда. Я насыпаю, наливаю, а ты замешиваешь.
— У меня уже почти получилось же!
— Тренируйся на кошках.
Ловко разбив в снова вымытую миску два яйца, я добавила туда сахара на глазок и сунула Гоше венчик:
— Размешай, но не взбивай.
— Интересно, это как?
Гоша выглядел недовольным, и я подавила смешок, показав наглядно:
— Энергично, но аккуратно.
— Вот так? — он энергично зашуровал в сахаре венчиком и пробормотал: — Оно никогда не размешается, ты слишком много сахара насыпала! — и так же энергично зашуровал в другую сторону. Я вскрикнула:
—
— Что? — испугался Гоша, и венчик завис в воздухе. Я закатила глаза:
— Ничего. Нельзя в разные стороны мешать — тесто не получится.
— Господи, Яна, ну нельзя же так пугать людей! Кто тебе сказал такую глупость? Есть ли под ней какое-либо научное доказательство?
Я открыла пакет кефира и, отодвинув Гошу от миски, вылила содержимое в сладкие яйца:
— Бабушка сказала, а она, поверь мне, сделала этих блинчиков столько за свою жизнь, что можно ими выложить поверхность всего земного шара!
— Бабушка — это, конечно, аргумент, против бабушки я не могу возражать!
Он смеялся. При этом глаза его блестели особенным, магическим, выразительным огоньком. Так бывает, когда люди счастливы. Я уже видела это. Например, когда моя подружка Настя поступила на бюджет в универ. Или когда мама выиграла в лотерее двадцать тысяч...
Гоша счастлив печь блинчики? Счастлив печь блинчики со мной? Или просто счастлив со мной? До этого последнего предположения я никогда не доходила даже в самых смелых мечтах. А вот теперь можно мечтать и дальше. Можно попробовать представить себя в свадебном платье на террасе ресторана на Соляном острове в Ярославле.
— Размешал. Яна! Я размешал!
Кашлянув, чтобы прогнать дурацкие мечты, я потянулась за мукой:
— Молодец, возьми с полки огурец.
Так тоже всегда говорила бабушка. А я никогда не понимала — почему именно огурец? Почему не конфету или пирожное? Нет, всё понятно, что там рифма и всё такое, но огурец? Обычный? Тогда почему на полке, а не в холодильнике? Или солёный? Тогда почему не банку? Ведь огурцы по одному не солятся.
Тьфу!
Нашла о чём думать!
— У тебя есть кухонные весы? — спросила, чтобы прогнать дурацкие мысли, и огляделась. Гоша твёрдо заявил:
— Не знаю. Я не покупал. Может, какая из домработниц. Но не уверен.
— Конечно, не уверен, — съязвила я. — Они ведь у тебя не задерживаются! Одна я такая дурочка. Ладно, придётся по старинке, на глаз.
Пока я пыталась отмерить примерно триста граммов муки путём деления килограммового пакета на три части, Гоша запротестовал с обидой:
— Нет, ты такая интересная! А если они мне не подходят? Если я не удовлетворён их работой?
— Как и моей, — фыркнула. — Давай размешивай муку и постарайся, чтобы комочков не было!
— Интересно, как вы этого добиваетесь? — запыхтел Гоша, ворочая венчиком в густом острове муки.
— Вы? Кто это вы?
— Женщины!
— Начина-ается! А кто был первыми поварами? Мужчины! — воскликнула я и хлопнула в ладоши прямо над Гошиным ухом. Облачко муки вспорхнуло и осело у него на щеке. Гоша прищурился, отряхиваясь:
— Ах так? Ну смотри, ты первая начала!
Через несколько секунд пакет муки был пуст, а мы, как малые дети, швырялись друг в друга горстями белого порошка. Наверное,
Успокаиваться пришлось вместе. Сначала в душе, потому что семьсот граммов муки — это внезапно очень много, когда они не в пакете, а потом в постели на втором этаже дуплекса — куда Гоша затащил меня чуть ли не силой. Я упиралась только из-за мысли, что там Гоша спал со своей силиконовой Лерой. Но босс сломил моё сопротивление. Очень быстро и очень качественно, как он умел.
А я не очень-то и протестовала.
Глава 16. Париж, о Париж!
Франция для меня началась не с аэропорта Шарль де Г олль, куда мы приземлились почти в семь вечера, а с такси, в котором я очнулась. Как личный ассистент я оказалась полным нолём, пригодилась только в качестве переводчика. Уж что-что, а переводить я могу и во сне.
Такси же нашёл Гоша. Точнее, он просто открыл первое попавшееся и спросил:
— Центр?
Таксист переспросил:
— Centre? Oui!
Это было понятно и без слов, поэтому мы оказались в белом Пежо-седане, прямо как в культовом фильме. Там я пришла в себя после стрессового перелёта. Всё время, что мы были в самолёте, меня потряхивало, и я чётко поняла, что ненавижу летать. Жалко, что нельзя было ехать до Парижа на машине...
— Ты как? — наклонившись, спросил Гоша, и я кивнула, что должно было означать «нормально». Он продолжил: — Сейчас заселимся, отдохнёшь, и будет ещё лучше. Почему ты мне не сказала, что боишься летать?
— Я не боюсь. Я не люблю. Это две большие разницы.
— Всё равно надо было сказать.
— А откуда мне было знать? Я же никогда не летала! — возразила вяло, борясь с очередным приступом панической атаки. Да что ж такое, мы же уже на земле! А такое впечатление, что ещё на десяти тысячах метрах над ней.
— Яна, с этим надо что-то делать, потому что летать нам придётся довольно часто.
Гоша приобнял меня, я уложила голову на его плечо и закрыла глаза. Всё будет хорошо. Я с ним, он со мной. А свадьба — это совершенно необязательная пунктуация на строке жизни. Главное, чтобы мы остались вместе.
Добирались мы до отеля чуть ли не полтора часа. С одной стороны — муторно было торчать в пробках. А с другой — я успела всё рассмотреть по дороге! Когда мы съехали с кольцевой к центру (а я отслеживала маршрут по гугл-карте), узкие улочки с маленькими кафешками и булочными ввели меня в состояние полного и бесповоротного умиления. Париж — это не только и не столько авеню и Эйфелева башня, это прежде всего атмосфера и колорит. Это спешащие с работы домой люди, балкончики, украшенные цветами в кашпо из глины, крохотные двухместные машинки, припаркованные впритык у тротуара... Это нарочитая небрежность стиля и смешения стилей, которая видна повсюду: взять хотя бы аляпистые граффити на гараже рядом с прелестным высотным домом, где живут явно не бедные люди. Это Париж, и его обязательно надо увидеть хотя бы раз в жизни!